Они познакомились 19 августа 1969 года, когда она праздновала в ресторане свой тридцать второй день рождения. Это было в Нарве, на съемках «Короля Лира». Поженились почти что сразу.
В 1973 году, опять же в день ее рождения, на съемках в Таллине «Варианта «Омега» он подарил ей ведро роз. Ровно тридцать шесть штук. И там же, в Таллине, представляя ее Ролану Быкову, сказал гордо и значительно: «Лиза Эйхенбаум, она же - графиня Апраксина, она же теперь - Даль».
Она не собиралась менять свою девичью фамилию, но он в загсе так строго на нее посмотрел и так засиял, как ребенок, когда она согласилась взять его фамилию...
«Новая газета» уже рассказывала об Олеге Дале, и последний раз - совсем недавно (№ 20(Д) от 25-28 мая 2000 г.). Среди читательских откликов на эту публикацию был и такой: «Единственно, чего не хватило, - фотографий жены Олега Даля и чуть-чуть побольше информации о ней». Я побывала еще раз у Елизаветы Алексеевны Даль, взяла фотографии, и мы поговорили о ней самой.
Мне кажется, жизнь Лизы и без Олега Даля интересна. Хотя, конечно, это счастье, что Олег Даль в ее жизни был.
Напомню любезному читателю, что Елизавета Алексеевна - внучка, а ее мама - Ольга Борисовна - дочь Бориса Михайловича Эйхенбаума, знаменитого литературоведа, историка литературы, ученого с мировым именем.
8 августа с.г. исполнится год, как не стало Ольги Борисовны Эйхенбаум.
А весной следующего года будет уже двадцать лет, как ушел из жизни Олег Иванович Даль.
Джульетту Мазину как-то спросили: «Трудно ли быть женой гения?» Жена Федерико Феллини ответила: «Это лучше, чем быть женой дурака».
Елизавета Алексеевна Даль была женой гения

Когда Даль и Лиза поженились, стали менять ленинградскую квартиру на Москву. Меняли долго - два года. Нашли вариант на улице Новаторов («Олечка говорила: на выселках»), хрущевку, двухкомнатную. До театра Далю надо было добираться полтора часа. Такси стоило 5 рэ. А получал Олег в театре 160 рэ. От кино денег в особо крупных размерах тоже не было. Даль в кино снимался не для того, чтобы зарабатывать деньги. И больше отказывался, чем соглашался. Так вот: деньги на такси не всегда были, а автобусом Даль терпеть не мог ездить, его узнавали, приставали с расспросами, алкаши предлагали выпить.
Квартира была крохотная, слышимость жуткая, внизу бабка возмущалась: ваши котята топают и мешают мне спать... Однако Даль не унывал. «Мы жили там вчетвером, - вспоминает Лиза. - Олег, я, мама и чувство юмора».
Как-то Лиза вышла на минутку в магазин, а вернувшись, застала такую картину: Олег и мама лежат на полу и разной краской красят батарею. Батарея горячая, краска испаряется и пахнет, а маляры хохочут до слез и заставляют Лизу восхищаться их мастерством: батарея - всех цветов радуги, это ж - красиво, это ж - авангард! А на розовой двери их спальни Даль нарисовал голую бабу в райском саду. Лиза стыдливо зарисовала ей подробности. Потом, когда переезжали на Смоленский бульвар, люди, которые вселялись в их квартиру на улице Новаторов, разглядывая батарею и дверь, удивлялись: кто тут жил? детсад какой-то...
С белым домом на Смоленском бульваре тоже всё было странно. Когда-то Даль с актером Игорем Васильевым проезжал мимо этого дома - он еще строился - и сказал: я буду здесь жить, это будет мой дом.
Сказал - и забыл. Вспомнил лишь через десять лет, когда пришел сюда со смотровым ордером.
Даль был счастлив в этой квартире. Три комнаты, огромный холл, а к окну подойдешь - много неба и видны крыши. «Это не квартира, - говорил Даль, - Это - сон». Еще на Новаторов он признался как-то Лизе: «Я мечтаю о такой квартире, чтобы, когда мне позвонят по телефону, ты могла бы, не кривя душой, сказать: «Я сейчас посмотрю, дома он или нет».
Потом они сделали из холла ему кабинет. И счастье стало запредельным. Он мог, когда хотел, оставаться наедине с собой. Читал, писал, рисовал, слушал музыку.
Теперь он говорил Елизавете Алексеевне серьезно и церемонно: «Сударыня! Вы на сегодня свободны. Я ночью буду писать. А засну потом на диванчике, в кабинете». Ольга Борисовна восклицала: «Олежечка! Но диванчик-то узенький». «Я тоже узенький», - успокаивал Даль тещу.
На Смоленский бульвар Олег привез и свою маму. Обе мамы, и мама Олега, и мама Лизы, не работали, обе были пенсионерками. И Лиза не работала. Так хотел Олег. Он говорил: «Когда ты служишь мне, ты приносишь больше пользы кинематографии, чем сидя за монтажным столом. Там тебя могут заменить».
И Лиза стала Олегу служить. И никогда не жалела об этом.
Жена одного актера как-то запальчиво сказала Лизе: «Конечно, он тебя любит! А чего ж не любить... Ты ему каждый день с утра до вечера говоришь, что он - гений». Лиза рассмеялась. Она если и говорила Далю, что он - гений, то лишь в шутку, всерьез он ей этого не позволил бы...
Майя Кристалинская, с которой Даль ее однажды в Доме кинематографистов познакомил, посмотрев внимательно на Лизу, сказала: «Вы, наверное, очень счастливая». Лиза задумалась и после паузы сказала: «Да». Но с тех пор на этот вопрос отвечала, не задумываясь.
Елизавета Алексеевна говорит мне: очень важно знать, что ты счастлива именно в тот момент, когда ты действительно счастлива; не после, не потом, когда все пройдет и ты вдруг спохватишься и начнешь убиваться: ах, я, оказывается, была счастлива тогда и не знала, не догадывалась об этом; нет, надо знать о своем счастье в момент его рождения, в момент существования.
Вначале она эгоистично обижалась, когда он, даже будучи трезвым, приходил домой в бешенстве и срывал зло на ней. Потом поняла, что это к ней не относится, что ему просто надо разрядиться. Она училась терпеть. И - научилась. А промолчав, не взбрыкнув, тут же, через пять минут, получала от него такую немую благодарность за то, что на себя все приняла, проглотила и улыбнулась, нисколько не обидевшись...
Она почувствовала главное: ему это очень помогает - знать, что он может прийти домой такой, какой он есть, и его поймут. Ему не надо было тратить дополнительные силы на то, чтобы притворяться, играть, актерствовать еще и дома.

Лиза познакомила Даля со Шкловским, с Андронниковым, Кавериным. Даль был одинок в актерской среде. А этих великих стариков обожал. И они его нежно любили.
Шкловский называл Даля «человеком совершенного движения».
Андронников, послушав стихи Лермонтова в исполнении Даля, сказал: «Он владеет секретом Яхонтова - секретом медленного чтения».
А Каверин признался: «Я был глубоко потрясен, узнав о его безвременной кончине. Я надеялся, что со временем мы станем друзьями».

Первая телеграмма, которую она получила от него (еще не были женаты): «Разрешите вас поцеловать».
Потом были чудо-письма. Он любил писать ей с гастролей. Мог написать вдруг: «Ты мне снишься веселая и в сарафане».
Или вот - от 27.9.70 г. Из Москвы - в Ленинград:
«Утром сего дня, бредя по желтым листьям, покрывающим похолодевшую землю, подумал о тебе с прекрасной тоской.
С прекрасной потому, что она была светлой.
На душе у меня хорошо и покойно, потому что в мыслях моих ты.
Настроение мое тихое и благостное. Делюсь им с тобой щедро, как осень.
Тихонько и нежно обнимаю тебя и еле-еле касаюсь твоего лица, целую и дышу твоими глазами.
Не знаю, что такое любовь. Не знаю, как понимать сие обозначение некоего чувства или смысла его.
Но, кажется мне, чувствую я что-то необычайное, как ребенок, который ждет пробуждения после новогодней ночи. В воздухе пахнет мандаринами, елкой, плюшевыми зайцами, и хочется как можно дольше не открывать глаза...»

В феврале 80-го Даль сказал: «Сначала уйдет Высоцкий, а потом я».
Высоцкого не стало в июле 80-го. Даль умер 3 марта 1981 года.
А за месяц до этого Лиза проснулась и обнаружила его сидящим перед телевизором. Он смотрел с утра пораньше мультики. Так серьезно, сосредоточенно смотрел, что она испугалась. Подошла, обняла его. Он поднял голову и тихо-тихо сказал: «Мне так жаль вас троих». Имея в виду ее и двух мам. «Почему, Олежка? - спросила Лиза. - Мы счастливы с тобой». - «Со мной... А без меня?»
«После всего» приятельница сказала Лизе: «Теперь он тебе все время будет чудиться. Ты выйдешь из дома, и вдруг чья-то походка, чей-то поворот головы, чьи-то черты лица напомнят его».
Но никто, никогда, нигде и ничем не напомнил ей его.
«Еще до знакомства с Олегом, когда я только смотрела его в кино, он поражал меня какой-то нездешностью. Таким нездешним и остался».
Он действительно так ни на кого не похож, что до сих пор невольно задумываешься: а земного ли он происхождения?
Хочется верить, что земного. Иначе - обидно за человечество.

P.S.
Боюсь, у меня опять получилось не только о Лизе, а больше - об Олеге и Лизе, или даже Олега слишком много... Хотя, нет, Олега Даля не может быть много. Для нее.

Супруга знаменитого актера Лиза Даль предала гласности интимные письма знаменитого актера, по образности и искренности не уступающие пушкинским

Личная судьба Олега Даля изобилует крутыми поворотами. Актер был бескомпромиссным, резким и закрытым даже от друзей человеком. Неудовлетворенность собой, окружающими, ролями, которые приходилось играть, часто выливалась на близких. Учитывая пагубное пристрастие Даля к алкоголю, жизнь с ним назвать легкой язык не повернется. Тем удивительнее читать письма Олега Ивановича к своей супруге Лизе, с которой они прожили 10 лет, до самой смерти актера в 1981 году.

«Утром сего дня, бредя по желтым листьям, покрывающим холодеющую землю, подумал о тебе с прекрасной тоской, - пишет жене Олег Даль. - С прекрасной потому, что она была светлой. На душе у меня хорошо и покойно, потому что в мыслях моих ты. Настроение мое тихое и благостное. Делюсь им с тобой щедро, как осень. Тихонько и нежно обнимаю тебя и еле-еле касаюсь твоего лица, целую и дышу твоими глазами. Не знаю, что такое любовь. Не знаю, как понимать сие обозначение некоего чувства или смысла его. Но кажется мне, чувствую я что-то необычайное, как ребенок, который ждет пробуждения после новогодней ночи. В воздухе пахнет мандаринами, елкой, плюшевыми зайцами, и хочется как можно дольше не открывать глаза…»

Олега Даля нет с нами уже 35 лет, а до сих пор в его биографии множество загадок. Сам актер был очень закрытым человеком, почти никогда не давал интервью. После его ухода вдова Даля, Елизавета, прожила еще 22 года. И одним из немногих людей, кому она рассказывала о своей жизни с артистом и доверила переписку с мужем, был Александр Иванов - киновед, автор нескольких книг об Олеге Дале.

С Лизой, вдовой Олега Даля, я познакомился во второй половине 1980-х. Ей было едва за пятьдесят. Миловидная, даже красивая, очень гостеприимная женщина. Наше общение постепенно переросло в дружбу, продолжавшуюся более полутора десятилетий. Наши с Лизой беседы о ней и об Олеге Дале продолжались почти постоянно (иногда - ежедневно) девять лет. И если поначалу, еще в 80-х, мы мечтали о создании некой книги ее воспоминаний об Олеге, то уже через пару лет она очень нервозно задала вопрос одной нашей общей знакомой: «Саше я рассказываю о таком, чем не делилась даже с собственной матерью! Не слишком ли много откровенностей?!»

Вроде бы риторический вопрос разрешился 5 сентября 1997 года. В этот день мы с Лизой по привычной схеме беседовали «лишь на одну конкретную тему». То ли сам разговор неприлично надолго затянулся и окончательно утомил ее (мы проговорили о литературных опытах Олега Даля восемь с половиной часов!). То ли она именно в эту встречу ощутила некий финальный предел и поняла для себя: дальше не надо ни слова, но только в доме Олега Даля я больше не бывал ни разу. Расстались мы, между тем, по-хорошему, выражая надежду на завтрашнюю встречу. Был очень студеный вечер, и Лиза замотала мне шею прямо поверх джинсовки шерстяным шарфом Олега. На прощание мы расцеловались…

Потом было много телефонных разговоров, а наша личная встреча состоялась только в 2001 году. Лиза тогда меня спросила: «Ты хорошо бережешь материалы наших с тобой бесед?» - «Пуще собственного глаза». Она помолчала и говорит: «Интересно, как все это будут воспринимать лет через пятнадцать?.. Будут ли еще помнить об Олеге? Обо мне в его жизни? Опубликуешь?..» - «Посмотрим…»

И вот пролетели эти пятнадцать лет. 27 ноября исполнилось 46 лет с того дня, когда начался десятилетний супружеский путь двух человек: артиста Олега Даля и монтажера Лизы Апраксиной (девичья фамилия Елизаветы Алексеевны. - Прим. ред.), ставшей верным «оруженосцем» этого необыкновенного, сложного, противоречивого, подчас жестокого, талантливейшего человека. Вы знаете гениев, которые бывают другими?

Иногда приходится идти на некоторые… провокации, что ли. Поэтому, договорившись об очередной встрече с Лизой Даль в ее незанятый домашними делами день, я уже примерно представлял, о чем мы будем говорить. Ровно в полдень 31 марта 1996 года я позвонил в квартиру на Смоленском бульваре. Через пять минут мы сидели с Лизой напротив друг друга в кабинете Олега. Это было ее любимое место для разговоров тет-а-тет. Первый мой вопрос ее несколько озадачил: Лиза отложила в сторону вязание.

А.И.: Мы много и постоянно говорим о ваших с Олегом чувствах по отношению друг к другу. То одно выясняется, то другое. Но за много лет я ни разу не слышал того, что подтвердило бы его любовь к вам как к женщине. Не всякие там фигли-мигли, а Любовь. Есть такие тому примеры?

Она немного растерянно ответила:

Е.Д.: Ну… есть.

А.И.: Расскажите, пожалуйста, я очень прошу. В нашем деле никогда не знаешь, когда это может вдруг пригодиться. А то, что пригодится, - уверен­.

Е.Д.: Звучит убедительно. Хорошо! Я тебе расскажу «о Любви», но с одним условием.

А.И.: Каким?

Е.Д.: Ты нигде не будешь использовать… услышанное… пока я жива.

А.И.: Ну, ну, ну! Во-первых, я не хочу определять этим разговором длину вашей жизни! И потом… если это настолько личное…

Е.Д.: Нет уж! Сам напросился. Теперь сиди, слушай и записывай. О двух при­ездах Олега домой на такси… Первый - это в день окончания основной работы по фильму «В четверг и больше никогда». Олег попивал во время съемок. Временами - много. Но постепенно это сходило на нет. Потом он «зашился» в начале июля. Всё. Другой человек. А в тот день был его звонок по телефону. Откуда-то из автомата, но уже в Москве. Из Пущина вернулся, значит, с кем-то. «Прошу тебя, выйди из дома и встреть меня на улице».

Вышла на улицу. Вокруг нашей новостройки пустыри. Подъехать там ни черта было нельзя! И при этом все покрыто клевером, ромашками, сурепкой. И посередине растет огромный благоухающий куст шиповника, оставшегося еще от каких-то чуть ли не дореволюционных дачных садов, которые там когда-то были. Птицы поют дивно. Жарко очень. Тишь какая-то особая, послеобеденная. Пчелы и шмели жужжат. В общем, к любви располагает все. (Смеется.) Как не на окраине Москвы находишься. Слышу: дрын-дрын-дрын… По колдобинам медленно двигается такси. Подъезжает прямо ко мне. Из него выходит Олег. И, не расплатившись, не взяв вещи, подходит ко мне. Осторожно обнимает обеими руками и начинает целовать в губы. Так, с большой страстностью, я бы сказала.

Водитель просто обалдел. Привез Даля (он его узнал) куда-то на выселки, а тот с какой-то женщиной начал обниматься-целоваться! Я краем глаза вижу: мужик отвернулся, потом закурил, опершись на машину. Молчит. Ждет. Что дальше будет. Дальше Олежечка поднимает одну руку и запускает пальцы в мои волосы. И начинает кончиками пальцев гладить по голове. По затылку. При этом мы продолжаем целоваться. У меня ноги начинают подкашиваться, но он меня очень крепко держит другой рукой. Видимо, я одурела совершенно, потому что когда в какую-то секунду от него оторвала лицо, то сказала что-то… ну, так примерно: «Тын… пын… перестаньте… пож-жа… луйста…» Олег расхохотался. Потом забрал сумку с заднего сиденья, а водителю дал пять рублей. И говорит ему: «Шеф! А это - моя Лизонька». Тот отвечает: «Я понял, Олег Иванович, ехать можно?» Олег опять расхохотался. Вот такой… сюжет! Ну что - есть «Любовь»?

А.И.: М-м-м. Да. Есть.

Е.Д.: Между прочим, на этом не кончилось. Это был день любви. Это была ночь любви. Это был рассвет любви, который мы встретили вместе. Сидя на подоконнике открытого настежь окна. Уж если Олег хотел, чтобы нам обоим было долго хорошо, он умел создавать такие праздники. А праздник был. Потому что я, сколько ни напрягаю память, никак не могу вспомнить: а где все это время была Оля?!» (Смеется.) (Лиза говорит о своей матери - Ольге Борисовне Эйхенбаум, с которой они жили вместе. - Прим. ред.)

«Второе такси». Так назовем другой сюжет. Это было там же, на улице Новаторов, 27 ноября того же 1977 года. Олег возвращался из Вильнюса. После выступлений от «Кинопропабанды» (Бюро кинопропаганды занималось организацией творческих вечеров кинематографистов по всей стране. - Прим. ред.), как он ее называл.

И так же, как и летом, он попросил меня выйти на улицу. Было холодно. Тоже приехал на такси. И выходит из него… с огромным букетом совершенно дивных алых роз. Какого-то неземного аромата. Мне летом исполнилось сорок. Он подарил сорок один цветок. В чет-нечет верил, как в примету. Потом, уже дома, говорит: «Может, ты у меня еще и подарки попросишь?» Я ответила: «А разве их просят?» - «Иногда… как бы и просят». Я подошла и села на пол возле его ног, а он сидел в кресле. И говорю: «Даль, а Даль! А где же мои подарки?» Он достал из сумки очень красивое зеркало, потрясающую расческу и записную книжку, где уже была сделана дарственная надпись. Пока я все это рассматривала, он осторожно и очень нежно гладил меня рукой по голове.

Я уже хотела встать, но было так приятно и хорошо где-то внутри, что посидела еще минут пять просто так. Наслаждаясь. Это была седьмая годовщина нашей свадьбы. Валя Никулин мне потом рассказывал, что Олег еще недели за три заметался и говорил ему: «Дата-то критическая! Куля, семь лет - это семь лет! Надо Лизку как-то… Того… Отметить!» При этом Олежечка постоянно делал вид, что никаких дат наших не помнит вовсе. Даже, было дело, демонстративно просил: «Напомни мне потом о нашем дне!» Хотя помнил лучше меня.

Годом ранее, пришел домой. Поел. Прилег отдохнуть. Говорит мне: «Елизавета Алексеевна, а мы с вами уже как долго… «законно состоим»?» Я только собралась «подскочить», как он достает из кармана брюк коробочку. А в ней перстень. С шестью камнями. Мне. На наше шестилетие. А его литовские подарки мне до сих пор служат! И зеркало, и расческа. И книжечка. Только Олег обижался и осуждал меня за то, что я стала в ней записывать кулинарные рецепты. «А что же мне в ней, по-твоему, писать надо?» - «Про меня бы лучше что-нибудь записывала! И в разлуке - перечитывала». Вообще он с годами все больше и больше давал волю своей сентиментальности. Что было совершенно не в его характере и правилах. На мои подарки, например, он неизменно реагировал с иронией. Но абсолютно беззлобной.

Наши любовные отношения не затухали с годами, а наоборот, развивались по возрастающей. И если поначалу Олег мог звать меня дома и просто: «Апраксина, подь сюды!» - то потом я стала Далюгой. А потом и Далюшей. Наступало «отепление». Которое закончилось принятием меня в его «клан людей». При этом осторожность в общении… не бережность, а именно осторожность, присутствовала во все годы нашей жизни. Это тоже имеет самое прямое отношение к понятию любви двух людей. И привело это к тому, что в конце лета 1980-го я вдруг перестала понимать: любит меня Олег или нет? Но там, правда, и год для него оказался редкостно поганым: страшные потери, дикие срывы, полное творческое одиночество. Какая уж тут любовь?..

Я вижу, дружочек, что тебе грустно все это слушать, да? - прервала нашу беседу Лиза. - А мне вот грустно вспоминать. Но - надо. Я хочу, чтобы это осталось так, как было. Вдребезги разбитый жизнью Олег в последние месяцы опирался все-таки на меня. И я как жена как могла его поддерживала. И человечески, и по части творчества… И этого - не вымарать. Всё. Расстроилась… Сейчас. Погоди. Не из-за твоих вопросов, нет. Это другое. Дошли до крайней точки откровения. Дальше о нашей с ним любви не говорим. Хочешь чаю? Сейчас попьем.

Так. Нормально. Я могу еще взять себя в руки. Это - хорошо. (Усмехается.) Давай закончим на веселом? Вот ты знаешь, а Олег ведь поначалу показал себя очень опытным провокатором. В первые месяцы нашей совместной жизни он доводил меня до слез в секунду. Элементарно. За меня заступалась мама. Один раз она не выдержала и буквально заорала на Олега: «Может быть, ты вообще ее НЕ ЛЮБИШЬ?!» Он очень запальчиво, грубым голосом ей ответил: «Да! НЕ ЛЮБЛЮ!» Я завыла, как идиотка в плохом итальянском фильме. Олег простонал: «О, боже, боже мой! В Москву! Только в Москву!» Пошел в прихожую и стал одеваться.

Я бросилась к нему и, рыдая, как полная дура, повисла у Даля на груди. Он меня подхватил, поставил на ноги. Потом прижал крепко-крепко к себе. Промокает своим платком мой мокрый нос и слезы на щеках и говорит: «Бедная ты моя женушка… Никто тебя не любит! Ну никто! Даже дочь профессора Эйхенбаума (отец Ольги - матери Лизы - Борис Эйхенбаум, известный литературовед, автор книг о творчестве Пушкина, Толстого, Ахматовой. - Прим. ред.). Один я у тебя в жизни и есть - на­дежда и опора…» Нет, ты представляешь: каким негодяем (в хорошем смысле слова) надо быть, чтобы устраивать такие семейные розыгрыши, доводя двух женщин до слез и истерики. Одно слово - Артист!

Из десяти прожитых с Олегом лет только первые три года мы жили в разных городах. В остальное время мы практически не расставались. Этим объясняется столь малое количество наших личных писем.

(А.И.: От себя добавлю еще один факт. Помню, как меня поразила «фотолетопись» их семьи. Есть серия фотографий из ленинградского загса, сделанная в день регистрации брака. Есть ряд снимков с Ваганьковского: Лиза прощается с Олегом у гроба. А посередине между двумя этими датами - десять лет «фотопустоты». От силы десяток случайных снимков. При том что существует около пятнадцати тысяч фотографий Олега Даля: от рождения до похорон. На мой взгляд - тоже говорящее обстоятельство. Во всех этих «семейных альбомах» Лиза и Олег просто не нуждались.)

О.И. Даль - Е.А. Апраксиной

«Миленькая моя!

Тоскую я по тебе все время. Видать, околдовала ты меня «колдовскою травой». Дай бог, чтоб все было так, как есть и как хочется! Целую тебя. Низкий поклон Ольге Борисовне и нежный привет Миньке (Даль имеет в виду плюшевого мишку, которого он подарил жене. - Прим. ред.).

P.S. (Ц и Л) Отгадай, что это такое. И ворвусь в твои владения на лихом коне и возьму тебя в свои наложницы. Знай это и трепещи!

6.9.70. Москва».

О.И. Даль - Е.А. Апраксиной

«Здравствуй, милая моя грустная и седенькая старушка! Не печалься! Держи хвост пистолетом. Всё будет тип-топ! Предрекаю тебе муку от меня неимоверную… Но ты люби меня! Ты мне нужна. Мне необходимо плечо твоё; ведь бедолага и безумец безвольный я.

Целую я тебя и обнимаю крепко.
Люби меня, как вкусные конфекты.
Люби, как осень, как дожди.
Люби, люби и очень жди!

Ну как? Жду рецензии.

(Т и К) - Отгадай!

16.IX.70г. Москва».

Е.Д.: (Ц и Л) - целую и люблю. (Т и К) - долго не могла отгадать. Т - тоскую. К - наверное, «кусаю», так было, например, в телеграмме от 2 октября 1970 года: «БУДУ 3 СТРЕЛОЙ ВСТРЕЧАТЬ НЕОБЯЗАТЕЛЬНО КУСАЮ ОД». Олег придерживался такого правила: если он куда-то улетал (все равно, на какой срок), он обязательно должен был либо позвонить, либо дать телеграмму, пусть даже несущественную по содержанию. Это был негласный уговор, мы не договаривались специально, но я к этому привыкла: если Олег летит самолетом, то я получаю весточку от него очень быстро. Это не было продиктовано боязнью, что будет какая-нибудь катастрофа, а связано с тем, что самолет вечно задерживается, отменяется вылет или что-то еще происходит.

Вообще, он любил, когда «за него не волнуются», поэтому в тех случаях, когда он попадал «в загул», уже ничего не соображал и пропадал, - это было ужасно. В общем-то, телеграммы часто были и не нужны, но это были именно сигналы о том, что он благополучно добрался, и он знал, что я спокойна. Это для него было важно. А вот такая телеграмма, как, например, «приеду тогда-то, встречать необязательно» - это просто шутка. Он терпеть не мог, когда я его провожала, и обычно запрещал мне это делать, но и очень любил, когда я его встречала, хотя прямо об этом никогда не говорил. Единственный раз за все годы он позвонил (я забыла откуда) и сказал: «Встречай меня, пожалуйста, потому что я везу столько книг, что сам не справлюсь». Он прекрасно понимал, что, если напишет «встречать необязательно», я примчусь на вокзал. Значит, так ему хотелось. А вообще, пользуясь услугами телеграфа, он всегда был предельно лаконичен. Например: «ПОРЯДОК ОЛЕГ» (Клайпеда) или «VSO CHOROSCHO OLEG» (Прага).

Е.А. Апраксина - О.И. Далю

«Приветствую Вас, Уважаемая Знаменитость!

Пользуясь Вашей благосклонностью, беру на себя смелость завладеть несколькими минутами Вашего драгоценного времени. Обратите внимание, что я стараюсь писать аккуратно и разборчиво. Это трудно. Позвольте мне порадоваться за Ваш успех, как на поприще искусства, так и у прекрасных Дам. (Чёрт бы их побрал!). Со всех сторон я слышу: Даль, Даль и т.д. Мне не хочется, дорогой знаменитый Даль, признаваться, что я ревную Вас. Но это так.

Правда, я женщина мужественная. До недавнего времени я была спокойна, считая, что Вы должны ценить чувства титулованной особы, в жилах которой течет голубая кровь. Вас полюбила графиня, правда, седеющая, но еще способная на высокие чувства. Внезапно моему покою пришел конец. В запыленном графском архиве были обнаружены фотографии, ставящие под сомнение мое благородное происхождение. Ребенок, с детства питающий страсть к заборам, не утративший этой страсти, будучи уже взрослым, вряд ли принадлежит к графскому роду. И легенда, к которой в нашем роду не относились серьезно, уже не легенда. Да, моя бабка, графиня, бросилась в объятия цыгана и произвела на свет моего отца. Беспутная старуха виною тому, что я, бедный ребенок, болтаюсь на заборе, и бог знает, что так влечет меня за этим забором. Допустим даже, что это случайность. Мала еще. Но вот еще один документ. Уже не ребенок сидит на заборе, и выражение лица отнюдь не графское. Таким образом, все стало на свои места. Еще хорошо, что на заборе, а не под ним.

Теперь, МОЙ ПОВЕЛИТЕЛЬ, Вы знаете все о моем бесславном происхождении. Фамилии, которую я ношу, я недостойна. Но, смею заметить, в этом что-то есть: полуграфиня, полуцыганка. Не бросайте меня, а?

Сегодня звонил мой бывший муж - К. <…> Спрашивал, правда ли мы с тобой женимся, и делал странные намеки. Я его послала приблизительно туда же, куда и ты своих Дам.

Теперь с радостью готовлюсь к работе. Думаю о тебе, с удовольствием отдаю все мои плечи, а может быть, тебе еще чего-нибудь? А то одно плечо! Да, пожалуйста, и впредь пиши стихами. Я издам их. <…> Целую тебя повсеместно. Приезжай-ка поскорее, посидим где-нибудь вместе на заборе. Поклонись Прасковье Петровне. Ольга Борисовна тебя нежно любит и ждет. Целуем все и Минька. Будь здоров. Лиза.

О.И. Даль - Е.А. Апраксиной

«After the rain»

Coltrane

Утром сего дня, бредя по желтым листьям, покрывающим холодеющую землю, подумал о тебе с прекрасной тоской. С прекрасной потому, что она была светлой. На душе у меня хорошо и покойно, потому что в мыслях моих ты. Настроение мое тихое и благостное. Делюсь им с тобой щедро, как осень. Тихонько и нежно обнимаю тебя и еле-еле касаюсь твоего лица, целую и дышу твоими глазами. Не знаю, что такое любовь. Не знаю, как понимать сие обозначение некоего чувства или смысла его. Но кажется мне, чувствую я что-то необычайное, как ребенок, который ждет пробуждения после новогодней ночи. В воздухе пахнет мандаринами, елкой, плюшевыми зайцами, и хочется как можно дольше не открывать глаза…

В.Об.Ц.Тв.О.Д.

27.IX.70 г. Москва».

Е.А. Апраксина - О.И. Далю

«Здравствуй, Синеглазенький!

После твоего письма голова моя пошла кругом от радости и нежности к тебе, села я писать письмо, а перед глазами круги. Извини, по кругам и пишу. Спасибо тебе, мой хороший, за золотые листья, за золотые слова, за нежность и тоску. Спасибо и за грусть о тебе, за то, что жду тебя и впереди жизнь. Я хочу с тобой бродить и по листьям, и по снегу, и по весне, и по морю. А еще пить пиво. Не боюсь я, что ты непутевый, все равно, вроде нам по пути. Знаешь, очень трудно писать, когда голова кружится. Дела мои ничего себе, работаю спокойно, все сложилось совсем просто. Сегодня видела мельком Григ. Мих., он спешил, успел только передать тебе привет. А Шапиро чересчур нежно расцеловал меня, и выражение лица у него было умильное. «Лир» у финиша. Дома у нас холодно, сидим на кухне и греемся у духовки. Картина моя кончается 30 ноября, так что можно попробовать как-нибудь на «Тень». Посмотрим. Ну вот, мой О.Д., попробую раскручиваться. Думаю, что перечитывать это письмо ты не будешь. Я тебя крепко целую, очень жду и еще хочу, чтобы ты был совсем рядом.

Ц.Т.Г.П. и т.д.

Лиза 29/IX 70 г.»

Е.Д.: Я думала, как необыкновенно, невозможно и совершенно нереально то, что Олег - тот самый Олег, которого я очень любила и хорошо знала, -мог найти время, освободить голову от всего и писать для меня письма. У меня вообще было несколько трепетное отношение к нашему семейному союзу. И не потому, что он был знаменитый артист, а потому, что он являлся и остается для меня какой-то недосягаемой загадкой. В общении живом, непосредственном он был гораздо более скуп на слова и эмоции, кроме того, быт и жизнь - это вещи, в которых растворяются чувства. Когда же получаешь слова на бумаге - это совсем другое. В этом сила писем. И поэтому каждое его письмо ко мне было удивительным праздником. Иногда я их перечитываю теперь, и у меня возникает такое ощущение: да могло ли это быть? И вовсе не потому, что я задаюсь вопросом: а мог ли вообще Олег меня любить? Я считаю, что он меня любил. Но все равно - это чудо и это необыкновенно, что при его отношении к жизни, к словам он мог сесть за стол, от всего отключиться и написать мне хотя бы несколько строчек, иногда выливавшихся в целое письмо. Это для меня всегда было чудом: и тогда и сейчас…

О последних неделях жизни Олега Даля Лиза вспоминала: «Зимой 1981 года Олег стал очень много и долго спать. Иногда я просыпалась ночью и, с ужасом подскакивая, слушала: дышит ли? Дышит. Едва слышно и как-то нечасто. Сон удивительно глубокий. Такого не было даже во время отдыха в Репине, которое я считаю эталоном его личного покоя. Почти сразу по прибытии в Монино он начал очень много писать. Стихи, эссе, прозаические зарисовки, какие-то письменные планы своих будущих работ. Все это каким-то потоком прорывалось наружу. Поработает час-другой и приходит ко мне на кухню: «Послушай-ка». Читает только что написанное… Однажды, я уезжала по делам в Москву. С Олегом осталась Оля. Утром я вернулась. Он говорит: «Я хорошо пишу?» - «Ты пишешь прекрасно! А будешь писать еще лучше. Олежечка, у тебя к этому есть и склонность и дар». Потом говорит: «А я закончил инсценировку по Олеше. Надо бы показать Виктору Борисовичу…» (Шкловскому - А.И.) «Какую инсценировку? Когда закончил?!» А он там, в Монине, сделал «Зависть» - на раз. В несколько заходов. Думаю, как ответ на попытку Володи Седова инсценировать «Фому Гордеева» в Малом. Не очень Олегу нравилась вся эта история… с вымарыванием роли Ежова. Он взял - и сам для себя написал материал для работы.

Из последних стихов… я не могу вспомнить, что именно. Пришел ко мне. Жарится омлет с колбаской. «Можно я тебе почитаю?» - «Ну конечно!» Прочел очень тихо. Я подошла и поцеловала его в щеку. Он так застеснялся, как ребенок! Господи, кого? Меня? Покраснел, опустил голову и вышел из кухни. Оборачиваюсь, а на сковородке все начисто сгорело!

А вот это стихотворение, написанное в феврале 1981 года в Монине очень рано утром, он читал мне в этот день трижды…

«Если душу человека
Измолоть на порошок,
Если плюнуть с горки в реку
И подпрыгнуть на вершок,
Поднатужиться, напрячься,
Отвернуться, не кивать
И ни с чем не соглашаться –
Можно голову сломать!»

Сначала он прочел его за завтраком. Ну, я послушала: «Хорошо!» Потом он в обед спустился и говорит на кухне: «Я тебе хочу… прочесть стихи… утренние». Читает то же самое. Но как-то… вот как… «в душу вламываясь»… Так говорят, да? Выслушала я молча. Вечером, перед сном уже: «Лиза, послушай мои стихи. Те. Утренние…» И начал снова их читать. Я уже не выдержала и, перебив его, говорю: «Олежечка! Как ты себя чувствуешь?!» Он ответил, весь напрягшись: «Нормально… А что такое?!» Ну меня уж тут совсем понесло: «Нет! Ненормально! На хрена ты мне третий раз всё читаешь?! Я же не идиотка! Ты что?! Что с тобой?! Скажи! Скажи, я прошу! Тебе плохо?!» Олег так странно на меня посмотрел… Я испугалась. Сине-фиолетовые губы. И абсолютно пустые глаза. Ну, мне… самой поплохело… Выпил он свои таблетки. Я - валидол… Потом просила у него прощения за крик. Он отмалчивался. Вырывал руку у меня из ладоней: я хотела ее погладить. Ледяные пальцы в жарком доме. Ледяные… Вот с этого вечера… пошли… началось… Я не буду тебе… об этом. Ладно? Не обижайся - я не хочу… Знаешь… это было в субботу, 28 февраля 1981 года… Мы приезжали в Монино на сутки. Забрать вещи. Кое-что, нужное ему для поездки в Киев на следующий день».

Олега Даля не стало 3 марта 1981 го­да. Его обнаружили в номере гостиницы сотрудники Киевской киностудии, обеспокоенные отсутствием Олега на съемках. Лиза пережила мужа на 22 года…












    • Самые читаемые статьи

    • 329 views

    • 211 views
    • 165 views
    • 146 views

    • 118 views

    • 99 views
    • 82 views

    • 81 views

    • 67 views
    • 64 views

    • 56 views
    • 55 views
    • 53 views

    • 49 views

    • 45 views
    • 44 views

    • 38 views
    • 36 views
    • 34 views
    • 33 views
    • 33 views

    • 32 views
    • 31 views
    • 28 views

    • 27 views
    • 27 views
    • 26 views
    • 23 views

    • 23 views

    • 22 views

    • 21 views
    • 20 views

    • 19 views
    • 17 views
    • 17 views

    • 16 views
    • 16 views

    • 16 views
    • 16 views

    • 14 views


    Олег родился в городе Люблино в Подмосковье. Род его отца восходит к знаменитому лингвисту, составителю словаря Владимиру Далю, а сам родитель будущего актера служил на железной дороге и занимал почетную должность. Мама Олега была учительницей, а помимо талантливого сына, супруги воспитывали его старшую сестру Ираиду Даль рос обычным подвижным мальчишкой. После войны (а он родился за месяц до вторжения фашистов в СССР), стал увлекаться спортом – играл в баскетбол. На одном из занятий ребенку стало плохо, после чего выяснилось, что у Олега врожденные проблемы с сердцем. Врачи тут же запретили ему спортивные нагрузки.

    Подростком он заинтересовался искусствами. Особенно увлекала Олега литература, но и изобразительное искусство пылкий юноша тоже не обделял своим вниманием. На школьных занятиях мальчик впервые прочел «Героя нашего времени». Печорин так поразил его, что Далю захотелось и самому стать этим знаменитым героем. Знал ли он тогда, что через 15 лет исполнит свою мечту?!

    Спустя некоторое время он понял, что его фантазию, пожалуй, можно воплотить. Для этого надо стать артистом! Своими догадками юноша поделился с родителями, но те восприняли планы сына в штыки, сказав, что заработки людей этой профессии слишком непостоянные, да к тому же Олег картавит!

    Поэтому поступать после школы он поехал, поссорившись с семейством. Читал на вступительных в «Щепку» Гоголя и своего обожаемого Лермонтова, и с первого раза поступил. Природную картавость, которая преследовала парня с детства, упорными занятиями речи Олег исправил уже на младших курсах.

    Интеллигент


    к/ф «Мой младший брат» (1962) Он был одним из самых талантливых студентов, потому его и выделили артисты «Современника», пришедшие посмотреть выпускной спектакль. Олегу предложили показаться главному режиссеру (им тогда был Олег Ефремов), и тот взял молодого актера в труппу.

    Даль быстро влился, ведь «Современник» всегда пропагандировал свою обособленность и на расстоянии чувствовал природное благородство артистов. Врожденная интеллигентность, тонки черты, синие глаза и изящные руки – вот что, помимо таланта, помогло артисту попасть именно в это театр.

    Однако целых пять лет актеру доверяли лишь роли второго плана. Его драматическую харизму показала всей театральной Москве Галина Волчек, когда поставила «На дне» и пригласила Даля на роль вора Васьки Пепла.

    Он по-особенному готовился к ней. Долгими вечерами бродил со своей партнершей Аллой Покровской по Москве, обсуждая тонкости, все грани характеров их персонажей и однажды сказал, что она должна сыграть пугливую козу.

    Алла оторопела: из уст такого интеллигента услышать сленг было по меньшей мере странным. Когда Олег стал объясняться, выяснилось, что он и не собирался использовать сленг. Даль действительно героиню Аллы ассоциирует с этим животным, вот и просит наделить ее дикими, животными замашками.

    Вся жизнь — театр


    к/ф «Хроника пикирующего бомбардировщика» (1967) Он всегда считался больше театральным, чем киноактером. Вот и перемены в личной жизни стали случаться с ним в театральной среде.

    Первой значительной любовью Даля была Нина Дорошина. Актриса, известная зрителю по одной из главных ролей в кинофильме «Любовь и голуби», она сыграла там Надежду, мать семейства, которое находится в центре повествования.

    Даль срочно решил жениться. Актриса была представлена семье жениха, свадьба назначена. Но, по воспоминаниям сестры актера, прямо на торжестве Нина куда-то исчезла, а вместе с ней скрылся и Олег Ефремов.

    Не было сомнений: они пропали вместе и не появлялись долгое время. Половину вечера на собственной свадьбе актер пробыл один, пока невеста так же внезапно не появилась снова. Вслед за ней в толпе гостей вдруг обнаружился и Ефремов.

    Олег не сомневался в предательстве любимой и в отместку сам исчез куда-то после свадьбы на целых три дня. После взаимных исчезновений молодые прожили вместе еще неделю. Видимо, прояснить отношения у них так и не получилось, потому, что через неделю они просто разъехались.

    Не ходок


    к/ф «Женя, Женечка и «катюша» (1967) Это происшествие было одним из тех, которые будут ломать артиста и постепенно делать его характер таким, каким Даля вспоминают близкие: тяжелым, негибким, бескомпромиссным.

    Он уже снялся в нескольких кинофильмах и стал известным, он уже формировался, как человек с неуемным темпераментом и бесконечной тоской в глазах, который будто съедает себя изнутри, будто и сам не знает чего ему хочется от жизни, когда встретил свою вторую жену – актрису Татьяну Лаврову.

    С ней совместное счастье тоже не задалось. Он уже начал показывать свои негативные качества и мало-помалу прикладываться к бутылке. Она, тоже творческая и темпераментная актриса, не смогла этого терпеть, к тому же и сама требовала повышенного внимания. Они быстро разошлись.

    В жизни Олега Даля не было много женщин. Его друзья вспоминают: ходоком Даль не был. А взрослея, действительно, скорее стремился домой, в семью. А может, дело было в его третьей жене, Елизавете Апраскиной, с которой он познакомился, работая на съемках «Короля Лир».

    Счастье в личной жизни


    к/ф «Плохой хороший человек» (1973) Лиза работала на кинофильме монтажером. Он сразу положил на нее глаз, а отказаться от стремительного красавца, в котором, по воспоминаниям близких актера, всегда чувствовалось мужское начало, было совершенно невозможно.

    После свадьбы молодые устроились у Лизы – жили с ее мамой в совсем небольшой квартире и только значительно позже семья получила свое, более просторное жилье. С этим тоже связана целая история.

    По словам вдовы актера, приходя домой, он никогда не начинал беседы, пока не вычистит свои ботинки, был у него такой пунктик. Вот и в этот день он натирал их с особой тщательностью, а потом заявил: «Едем смотреть новую квартиру. Вот ордер».

    Дом, куда Даль привез жену и тещу строился для старших военных чинов. Квартиры огромные, окна – на кремль, район – залюбуешься. Когда семья впервые вошла в последнее жилье Олега, комнаты были залиты полуденным солнцем.

    Супруга Даля отмечала: в новой квартире он стал лучшим семьянином. Тогда он уже по-настоящему беспробудно пил, но даже пьяным, обобранным до нитки уличными хулиганами или собутыльниками (приходил порой без обуви, без верхней одежды), глубокой ночью и рано утром, всегда шел домой.

    Был ли он счастлив? В любом случае со своей Лизой – намного больше счастлив, чем в другие периоды своей жизни.

    Пошел умирать


    к/ф «Тень» (1971) Нервный и взрывной, талантливый Даль всегда был как будто надломлен где-то глубоко внутри, но сильнее всего его печоринская отчужденность, ощущение бессмысленности бытия стала проявляться после смерти Владимира Высоцкого.

    Именно на похоронах он предсказал себе смерть: «Я следующий», — говорил актер, истерически хохоча.

    У них были непростые отношения, но после похорон великого актера и музыканта Даль как будто понял, как близко рядом с жизнью ходит смерть. Эта мысль меняла его на глазах. Вечное театральное определение: «он болен манией совершенства» теперь стало походить на настоящий диагноз.

    Олег Иванович стал более требовательным к другим, но самого высочайшего результата он всегда пытался добиться от себя самого.

    После очередного запоя Даль согласился «вшить торпеду» — закодироваться от алкоголизма принятым тогда способом. Он был на гастролях в Киеве, когда, выходя из-за столика в ресторане пояснил: «Пойду к себе умирать». Актеры, с которым гастролировал Даль решили, что это очередная порция черного юмора от маэстро. Связаться с нами.

    Олег Иванович Даль родился перед самым началом войны, 25 мая 1941 года, в подмосковном городке Люблино, который сегодня входит в территорию столицы. Кроме самого Олега в семье железнодорожного инженера Ивана Зиновьевича и учительницы Павлы Петровны была дочь Ираида.

    В школьные годы мальчик начал заниматься баскетболом, но очень скоро оставил эти занятия из-за обнаружившихся проблем с сердцем. После этого его увлечениями стали поэзия, литература и живопись. Как и любой мальчишка, выросший в военные годы, он мечтал о героической профессии летчика или моряка. Но детским мечтам не суждено было сбыться из-за упомянутых проблем со здоровьем. После прочтения произведения "Герой нашего времени" Даль загорелся идеей стать актером, чтобы когда-нибудь сыграть Печорина. И спустя 15 лет его мечта сбудется.


    В 1959 году после окончания средней школы Олег Даль принимает решение поступить в театральное училище. Родители выступают резко против такого решения сына. Первым их доводом была нестабильность актерской профессии и, соответственно, зарплаты, а вторым - то, что Олег с детства картавил.

    И тем не менее, он пошел сдавать вступительный экзамен. Для него подготовил монолог Ноздрева из Гоголевских "Мертвых душ" и отрывок из "Мцыри" любимого Лермонтова. После успешной сдачи экзамена талантливый юноша был зачислен на курс Н. Анненкова Щепкинского театрального училища. Его однокурсниками стали и .

    Фильмы

    В журнале "Юность" была напечатана повесть "Звездный билет", написанная , которую в 1961 году решил экранизировать режиссер Александр Зархи. После отбора среди студентов театральных училищ были отобраны несколько десятков человек и начались пробы, по итогам которых на роль в фильме был отобран Олег Даль (которому досталась роль Алика Крамера). Летом 1961 года начались натурные съемки в Таллине. Так на телеэкранах появился фильм "Мой младший брат".


    После выхода фильма на Даля обратили свое внимание сразу два именитых режиссера: Леонид Агранович и . Агранович даже доверил молодому актеру главную роль в своем фильме под названием "Человек, который сомневается". Сюжет фильма был детективно-психологическим. В его основу легли следующие события: после убийства школьницы следственные органы арестовывают невиновного знакомого убитой Бориса Дуленко (которого и исполнил Даль).


    Олег Даль в фильме "Человек, который сомневается"

    В 1963 году, когда этот фильм вышел на экраны, Даль как раз закончил обучение в театральном училище. На его дипломном спектакле присутствовала актриса театра "Современник" , которая была настолько впечатлена работой Даля, что пригласила его на работу к себе в театр. Пройдя двухэтапный конкурс молодой актер был зачислен в труппу. Но это не принесло большого прорыва. На протяжении нескольких лет Олег Даль исполнял в "Современнике" исключительно роли второго плана.

    Следующей телевизионной работой Даля стал фильм "Первый троллейбус", снятый на Одесской киностудии. Картина вышла на экраны в 1964 году и была весьма тепло принята публикой за счет легкого и жизнерадостного сюжета.


    Олег Даль в фильме "Первый троллейбус"

    В течении последующих пары лет у Олега были всего две незначительные работы в кино (фильмы "Строится мост" и "От семи до двенадцати"). В 1966 его заметил режиссер "Ленфильма" Владимир Мотыль. Даль, рекомендованный Мотылю его коллегами, сразу попал в представляемый режиссером образ главного героя фильма "Женя, Женечка и "катюша"". Картина была принята общественными руководителями отрицательно и, несмотря на широкий успех у зрителей, была растиражирована очень малым количеством копий.


    Олег Даль в фильме "Женя, Женечка и "катюша"

    Тем не менее все эти проблемы никак не отразились на растущей популярности Олега Даля. Его следующей работой стал фильм "Хроника пикирующего бомбардировщика", в которой он исполнил роль летчика по имени Евгений Соболевский. Эта картина принесла актеру всероссийскую известность. Таким образом конец шестидесятых годов стал пиковым в карьере Даля как в кинематографе, так и в театре. В "Современнике", куда он вернулся после длительного перерыва, ему доверили первую значительную роль. Ей стала роль Васьки Пепла в пьесе "На дне".

    В 1968-1969 годах Даль попадает в поле зрения таких известных кинорежиссеров, как Надежда Кошеверова и Григорий Козинцев. Именно Козинцев ввел Даля в своего "Короля Лира" на роль Шута, которая впоследствии стала одной из самых ярких в копилке актера. Этот фильм, который вышел на экраны в 1971 году, завоевал несколько международных премий на фестивалях в Чикаго, Милане и Тегеране.


    Олег Даль в фильме "Король Лир"

    В скором времени актер переезжает в Ленинград и вступает в труппу Ленинградского драмтеатра. В начале семидесятых в копилку актера добавляются еще несколько интересных киноролей.

    В 1972 году актер приступает к работе над фильмом "Земля Санникова", в которой вскоре разочаровывается. По его мнению, из качественного материала сделали дешевое зрелище. После этой картины Даль более тщательно подходит к выбору ролей.


    Олег Даль в фильме "Приключения принца Флоризеля"

    В 1973 году сбывается его детская мечта - он воплощает на экране образ Печорина в картине "По страницам журнала Печорина". В течении 1973-1974 годов Олег Иванович снимается еще в пяти картинах.

    Личная жизнь

    Многие были влюблены в известного актера, но найти свою вторую половинку Далю не удавалось достаточно долго. Сперва был роман с актрисой , затем была . Однако из-за тяжелого характера Олега Ивановича оба союза распались.

    И вот на съемках "Короля Лира" Даль повстречал ту, которая наконец смогла его "приручить". Судьбоносное знакомство состоялось 19 августа 1969 года.


    Избранницей актера стала Лиза Эйхенбаум, которая была задействована в работе над картиной в качестве монтажера. Вскоре влюбленные поженились. Им удалось сохранить то чувство ранней влюбленности, которое придает особый шарм отношениям на протяжении долгих лет. Олег Иванович очень гордился своей женой, а Елизавета всегда заботилась о муже. Она единственная сумела подобрать ключик к такому талантливому, но такому сложному человеку. В последние годы жизни актера Елизавета окружила супруга еще большей заботой.

    Смерть

    Ближе к концу семидесятых Олег Иванович сбавляет темп в кинематографе. Последней заметной работой в творчестве актера стал фильм "Отпуск в сентябре", который вышел в 1979 году. У актера начались проблемы с алкоголем, которые он никак не решал. Кроме того, сказывались на здоровье актера и проблемы с сердцем и участившиеся конфликты с режиссерами.


    Олег Даль ушел из жизни во время командировки в Киеве. Его не стало 3 марта 1981 года в гостиничном номере. Причиной смерти назван сердечный приступ, который мог быть спровоцирован употреблением алкоголя. К тому же, сам Олег Иванович за некоторое время до кончины говорил о том, что предчувствует смерть.

    Фильмография

    • Мой младший брат
    • Человек, который сомневается
    • Женя, Женечка и "катюша"
    • Хроника пикирующего бомбардировщика
    • Король Лир
    • Земля Санникова
    • Не может быть!
    • Вариант "Омега"
    • Золотая мина