Народы вятки. Происхождение русского народа. вятская версия. От крестьянской реформы до революции

Примечания:

(1) По данным известного вятского статистика Савинова:

«Пчеловодство значительно развито в Глазовском уезде относительно прочих уездов губернии. Им с любовью занимаются вотяки. В уезде насчитывается свыше 10.000 ульев. Каждый из них может дать до 50 фунтов меду, который идет в город Слободской и продается там по 4-6 рублей за фунт. Воск же скупается кругловскими крестьянами по 14-15 рублей серебром за пуд и отправляется в Казань.

С пуда меда получается до 8 фунтов воска».

«Вестник Императорского Русского географического общества», 1858, №12, с.221-222.

(2) Иного мнения придерживался Савинов:

«Вообще народ Слободского уезда трудолюбив, предприимчив и переимчив. При внимательном взгляде на него видно, что это не ВЯТЧАНЕ – их соседи.

Потому что, относительно разнообразная и деятельная их промышленность ясно говорит, что СЛОБОЖАНЕ не родня ВЯТЧАНАМ, что видно из истории.

Устюжане, искавшие независимости от князей удельных, поселились именно в этих местах.

Вятчане же, как известно потомки НОВГОРОДЦЕВ, которые пришли сюда на Вятку от раздоров и несогласий в своей отчизне.

Вследствие развития ремесел, между СЛОБОЖАНАМИ меньше пьянства и преступлений. Да и народ этот богаче, нежели ВЯТЧАНЕ, которые норовят, если не пропить последнюю копейку, то проиграть в карты.

По крайней мере, последний порок развит между подгородними жителями города Вятки и молодежью, которая, живя в услужении в городе или занимаясь извозничеством на городской бирже, - занесла карты по деревням.

СЛОБОЖАНЕ народ более откровенный, разумно доверчивый, народ серьезный и положительный, и только с удалением от города да на больших дорогах, как характер, так и нравственность их изменяется в более дурную сторону.

ВЯТЧАНЕ же наоборот, - чем ближе к городу, тем плутоватее, недоверчивее и подозрительнее.

Примеров плутовства и обмана слишком много.

Стоит только в воскресный день выйти на базар, присмотреться и прицениться к привезенным ВЯТЧАНАМИ продуктам, чтобы убедиться в справедливости сказанных их недостатков.

Положим, вы намерены купить воз дров. Узнав, сколько стоит воз дров, вы торгуетесь и, наконец, соглашаетесь на условной цене, и дрова вам привозят. Здесь слуга вам докладывает, что мужик вас обманул, что у него на дне вместо дров сено, да и не весь еловый, а поленьев пятьдесят сосновых и столько же между ними сырых. Мужик начинает перед вами оправдываться. Говорит, что на дороге его воз столкнулся на косогоре с возом товарища, ехавшего тоже с дровами. Дрова рассыпались и у того и у другого, а при складке на возы перемешались.

Не верьте, это обман.

Точно также не верьте его клятве, что в следующий базар он привезет вам взамен бракованных дров хорошие, – он непременно обманет.

Ступайте теперь в молочный ряд. Там вас обманет баба.

Продаст вам снятое молоко за цельное и притом парное. А цельное, подбитое мукой, за хорошие сливки.

Мало того, баба будет вам божиться: «Лопни мои глаза, чтобы с места мне не сойти, что для праздника Христова она такого греха на душу не возьмет, чтобы обмануть».

И обязательно обманет.

В овес, для тяжести, подбавляют землицы или песочка, ветром, дескать, нанесло, когда молотили.

Жители Яранского уезда живы и веселы, чего нет в прочих уездах Вятского края, где заметна какая-то усталость, приправленная ленью и бездействием».

«Вестник Императорского Русского географического общества», 1858, №11, с.111-113.

(3) По данным Савинова:

«Из ремесел между крестьянами Вятского уезда развито древоделание. Едва ли где в России оно находится в таких обширных размерах и притом так разнообразно, как в этом уезде.

Доказательством тому служат вятские базары, в особенности зимние, где две трети крестьян бывают с деревянными изделиями и мебелью.

Вятский историк Вештомов говорит, что древоделание занесено в Вятский край новгородскими выходцами, которые, вероятно, пришли из плотничьего конца Новгорода Искусство древоделания и находчивость крестьян замечательны у вятчан. Они нашли лучшее применение бересте и опилкам.

Из бересты они изготовляют берестяные трости, пропуская внутрь ее железный стержень или прут. Трости эти чрезвычайно красивы и прочны. Они красивы по своей оригинальности и дешевы.

Опилки же древесные употребляются вятскими столярами на шкатулки и другие вещи. Ими осыпают они поверхность вещей, покрытых предварительно толстым слоем клея. Затем сушат, выравнивают и покрывают лаком. Такие изделия имеют вид мраморный и очень красивы. Незнающему трудно сказать из чего они сделаны.

В некоторых деревнях занимаются изготовлением телег (по местному фандаков) и саней. Они приготовляются в Кстининской волости, где этим занимается до 150 человек и каждый может приготовить в неделю три телеги или трое саней.

Колеса приготовляются в Троицкой волости, где выделкой их занимается до 200 человек.

Крестьянских корешковых трубок приготовляется в деревнях Кстининской, Помзинской и Троицкой волостей до 30.000 штук. Там же выделываются точеные деревянные подсвечники до 10.000 штук. Все эти точеные изделия красятся краской и кроются лаком.

Другой отдел древоделания в Вятском уезде – мебельное производство. Так, например, столов круглых ломберных приготовляется до 1.000 штук, кроватей – до 2.000 штук, сундуков до 3.000 штук. Часть мебели изготовляется под орех или красное дерево. Большую часть этой мебели оклеивают березой, иногда карельской.

Третий отдел мебели, составляющей венец искусства вятчан, есть достояние очень немногих крестьянских семей. Профессор Киттары писал: «В искусстве работы, изящности формы, в ценности оклейкою дерева – Троицкая волость превзошла другие места губернии. Между ними есть такие произведения, которые с честью выдержали бы строгий суд столичного вкуса. Тут можно назвать братьев Кушевых, из которых у одного в мастерской делались даже рояли».

Колокольный завод Бакулевых в городе Слободском производит в год на 40.000 рублей колоколов, из которых медь в числе 5.00 пудов получается из Сибири и Ирбитской ярмарки по 10, 12 и 15 рублей за пуд, а олово, через посредство устюжского купца Грибанова, из Англии. Колокола сплавляются на Нижегородскую ярмарку и сбываются в соседние губернии, как и в Вятскую губернию.

В литейной братьев Косаревых и заведении Поповых выделываются котлы для винокуренных заводов. Тут же изготовляется медная посуда, подсвечники и прочие медные вещи. Отличаются чугунные решетки, шейные чугунные и медные колокольчики и бубенчики. Колокольчиков и бубенчиков отливается до 25.000 штук.

К числу фабричных заведений города Слободского принадлежит и мастерская изящных каповых изделий купца Макарова. В ней изготовляются баульчики, шкатулки, табакерки, очешники и прочие мелкие кабинетные вещи. Изделия мастерской дорожают с каждым годом от возрастающих на них требований и отличаются особенными достоинствами перед произведениями других мастеров, как тонкостью работы, так и шарнером, который составляет секрет мастера Макарова.

Вся фабрично-заводская промышленность города Слободского простирается в год на сумму около 1.301.630 рублей. Эта цифра вполне заслуживает внимания при незначительном населении – 5920 жителей. На каждого из них приходится промышленной деятельности до 220 рублей, не считая ряда других ремесел.

В торговле с Архангельском город Слободской также превзошел город Вятку. Из Слободского отпускается туда товара на сумму до 1.249.375 рублей.

В Слободском уезде находится две пищебумажных фабрики, принадлежащих вятскому почетному гражданину Рязанцеву и слободскому почетному гражданину Платунову.

Бумага фабрики Платунова лучше бумаги фабрики Рязанцева и более употребляется в Вятском крае.

Для того, чтобы достигнуть настоящего положения фабрики Платунов положил много труда. Для этого нужны были знания, приобрести которые было негде, потому что Платунов не получил образования ни в высшем, ни в среднем учебном заведении. Но сила воли и благородная жажда знаний чего не делают?

Платунов посвятил себя изучению механики и математических наук. Не имея хороших руководств на русском языке, он решился искать их на французском, которому учился также самоучкой, как и математике. Ознакомившись с французскими сочинениями по механике, и видя из них, что много хороших сочинений по механике на английском языке, он решил изучить сам и английский язык.

Устроив модель задуманной им фабрики, Платунов для ее осуществления стал странствовать по заводам, где бы ему отлили чугунные цилиндры и другие необходимые вещи. Побывав на многих заводах и получив отказы, он нашел, наконец, Тагильские заводы, где ему отлили требуемые вещи под его присмотром.

И вот по прошествии трехлетнего упорного труда появилась прекрасная фабрика Платунова.

Устройство ее, в главном, следующее: вымытое и изрезанное тряпье поступает в чан, где оно трется жерновами, приводимыми в действие водою. Из чана масса поступает на железную сетку (сетка получается из Англии, потому что качество русской сетки неудовлетворительно), а потом на вал, обтянутый сукном, где, в то же время, компонуется с помощью другого цилиндра. Отсюда масса идет на горячий цилиндр, где бумага сохнет, компонуется окончательно и выглаживается. С этого цилиндра бумага уже навивается на цилиндр, с которого поступает на резец и оттуда складывается в стопы.

Чистота отделки машины и правильное производство, со сбережением времени и силы, заслуживают полного внимания.

При пищебумажной фабрике Платунов устроил привод для производства картона. Этот картон по достоинству заменяет у московских и петербургских мастеров – привозной из-за границы».

«Вестник Императорского Русского географического общества», 1860, №4 и 5.

(4) Вот, что писал знаменитый исследователь природы и истории Вятского края Александр Дмитриевич Фокин:

«Село Шестаково Слободского уезда красиво расположенное по склону лесистого берега при устье реки Летки было некогда городом, о котором впервые упоминается в 1546 году. До сих пор еще сохранились здесь следы древних церквей и так называемых «государевых житниц» в виде земляных валов на месте фундаментов.

Согласно старинной легенде, город Шестаков был основан в конце XV века поселенцами из Великого Устюга и смежных городов Северного края, направлявшимися по Летке на Вятку после покорения ее великим князем Иваном III в 1489 году. Выходцы из Великого Устюга основали также и другой из древнейших городов Вятского края – Слободской.

Город Слободской упоминается в 1505 году. В 1618 году он стал управляться воеводой и имел свой уезд. Связь поселенцев с Великим Устюгом сохранилась и после основания города Слободского в виде оживленных торговых отношений.

В конце XVIIIи начале XIX века город Слободской был уже крупным торговым центром, ведшим торговлю через Ношульскую пристань на реке Лузе, притоке реки Юг, с Архангельским портом. Главными предметами вывоза были хлеб, лен, кожевенные товары и меха. Скорняжное и кожевенное производства здесь уже тогда процветали (особенно славилась юфть местного изготовления). На средства местного купечества был устроен хороший коммерческий тракт к Ношулю.

Долина реки Чепцы, всегда полноводной, богатой рыбой и славившейся еще в XVIIвеке бобровыми гонами, служила очень древним путем финской и русской колонизации края. По ней расположено много Чудских городищ. На Чепце, как и в верховьях Камы, находились булгарские (арабские) фактории, ведшие в VIIIвеке оживленную торговлю с Ближним Востоком. Позднее тут поселились вотяки. Финская колонизация здесь шла в то время с верховьев Камы. По Чепце же с Запада пришли русские колонисты в XVвеке.

В 10 км от устья Чепцы, на возвышенном правом берегу Вятки, расположено село Никульчино – место одного из первых поселений русских на Вятке. В старину здесь было укрепленное вотское городище, от которого уцелели ров и земляной вал. В местной церкви 1763 года хранится икона Бориса и Глеба, по преданию привезенная сюда первыми новгородцами или устюжанами.

На 14-м км от города Вятки река Вятка делает крутой поворот к северу, упираясь в высокие берега, сложенные здесь пестроцветной рухляковой толщей. У подножья коренного берега, близ поворота, расположен прекрасно оборудованный лесопильный завод (бывший Пастухова) с четырьмя рамами, построенный в 1915 году и приспособленный специально к заготовке экспортного леса (раньше в Персию, теперь в Англию).

В 7 км от города Вятки, вверх по реке, находится деревня Чижи, расположенная на высоком берегу, как раз на том месте, где впервые в XIV веке был основан город Хлынов. Следы бывшего поселения в виде крупных кусков слюды, оправленных иногда в жесть, крестиков и разных мелких вещей обычны по склону у этой деревни в подпочвенном слое.

Слобода Кукарка основана, вероятно, инородцами еще до прихода русских. В древних актах она впервые упоминается в 1609 году, когда была уже богатой слободой, обладавшей лесными землями, рыбными ловлями и бобровыми гонами по реке Пижме и притоку ее Немде. В XVIII веке Кукарка постепенно приобрела значение крупного хлебозаготовительного пункта. В 1900-х годах через пристань здесь отправлялось до 3.000.000 пудов (48.000 тонн) товаров – более, чем через какую-либо пристань на реке Вятке».

Поволжье. Природа. Быт. Хозяйство. Путеводитель по Волге, Оке, Каме, Вятке и Белой. Под редакцией профессора В.П. Семенова-Тян-Шанского при ближайшем участии профессора Д.А. Золотарева и при сотрудничестве инженера Н.Я. Горшенова, профессора А.П. Ильинского, председателя правления Волжского государственного пароходства С.С. Неуструева, М.Д. Семенова-Тян-Шанского, С.Д. Синицына, А.Д. Фокина, И.Д. Шубина и других. С 177 иллюстрациями, 16 картами и 8 планами городов. Л., 1925, с.483, 485-487, 497.

Большое влияние на вятское общество оказали Отечественная война 1812 г. и Крымская война 1853-1856 гг. Летом 1812 г. по почину русской общественности началось формирование Народного ополчения.

ПЕРВОЕ УПОМИНАНИЕ ВЯТКИ В ЛЕТОПИСЯХ

Вятская земля имеет богатую историю. Она стала заселяться еще в глубокой древности, очевидно, уже в верхнепалеолитическое время (50-15 тыс. лет назад). На территории области известны археологические памятники эпохи мезолита, неолита, бронзового века. В VII в. до н.э. в бассейне Вятки начался железный век. Ранний железный век здесь представлен памятниками ананьинской культуры. Ананьинцы принадлежали к финно-угорской этнической группе. Есть предположение, что они назывались тиссагетами, о которых упоминает древнегреческий историк Геродот, помещавший их к северо-востоку от скифов и сарматов. Памятники этой культуры известны в большом количестве на нижней и средней Вятке и ее притоках: Наговицынское городище (г.Киров), Пижемское (близ г.Советска), Кривоборское (близ с.Просница) и другие.

Во второй половине 1 тыс. н.э. в бассейне Вятки происходили сложные этнические процессы. В восточной части бассейна шло формирование удмуртских племен, в западной складывались племена марийцев, на севере края - племена коми. Эти племена сформировались на базе финно-угорской языковой общности. Но их поселения в раннем средневековье встречались редко. Большая часть территории была безлюдна и покрыта девственными лесами и болотами. Главными занятиями населения были земледелие, домашнее скотоводство и охота на пушного зверя.

В конце XII-нач.XIII вв. в бассейн Вятки стали проникать русские, они селились на свободных землях среди удмуртов и марийцев. Во второй половине XIII в. приток русских на Вятку усилился в связи с монголо-татарским нашествием. Древнейшие русские поселения обнаруживаются на Вятке между Котельничем и Слободским. Здесь возникло несколько русских городищ: Котельничское, Ковровское, Орловское, Никулицкое, Хлыновское и др. Основная часть переселенцев шла на Вятку с Новгородской, Устюжской, Суздальской и Нижегородской земель.

Вятка впервые упоминается в летописях под 1374 годом в связи с походом новгородских ушкуйников на Волжскую Болгарию, входивщую в то время в состав Золотой Орды. "В лето 6882 (1374) идоша на низ рекою Вяткою ушкунцы разбойницы, 90 ушкунцев, и пограбиша Вятку и шедше взяша Болгары".

В 70-е гг. XIV в. Вятская земля входила в состав Нижегородского княжества. В 1393 г. это княжество было присоединено к Москве. Нижегородские князья после долгой борьбы вынуждены были покориться и получили в удел Вятскую землю. В 1411 г. суздальско-нижегородские князья предприняли новую попытку вернуть свои владения, но снова потерпели поражение. Недолго просуществовавшее Вятское княжество было ликвидировано, Вятская земля была передана во владение Юрию Галицкому. Вятчане активно участвовали в Феодальной войне в сер. XV в. на стороне своего сюзерена Юрия Галицкого и его сына Василия Косого. Война закончилась победой Василия Темного. Вятчане вынуждены были признать себя вассалами Великого князя Московского. В 60 - нач.80-х гг. XV в. вятчане вместе со всем русским народом вели борьбу против татарских ханств. В 1468 г. они участвовали в походе войск Ивана III на Казанское ханство. В 1471 г., когда золотоордынский хан Ахмат готовил большой поход на Москву, а войска Ивана III были заняты борьбой с Новгородской республикой, вятчане под командованием Кости Юрьева совершили смелый поход на столицу Золотой Орды - город Сарай. В 1478 г. вятчане с помощью устюжан отбили набег хана Ибрагима на Вятку. В эти годы в стране шел процесс создания единого централизованного государства. На Вятке, как и в других землях, сложились две группировки. Одна во главе с К.Юрьевым поддерживала объединительную деятельность Москвы, другая выступала за сохранение удельно-автономистской системы. В сер. 80-х гг. XV в. между ними развернулась ожесточенная борьба, в которой победу одержала антимосковская группировка. В 1485 г. вятские бояре отказались принять участие в походе на Казань, проводимом Иваном III, заключив сепаратный мир с татарами. В ответ московское правительство отправило на Вятку сильный отряд под началом воеводы Юрия Шестака Кутузова, но московское войско не смогло взять Хлынов и вернулось назад.

Вятские бояре изгнали великокняжеского наместника и объявили Вятку независимой. Сторонники Москвы во главе с К.Юрьевым вынуждены были бежать из Хлынова. В 1489 г. Иван III направил на Вятку 64-тысячное войско. В июле московские войска овладели Котельничем и Орловым, а в сер. августа начали осаду Хлынова. Вятчане вынуждены были капитулировать, признать власть Ивана III и выдать своих главарей. В 1490 г. был произведен "развод" Вятки. Все бояре, житьи люди, купцы были выселены в разные места Московского государства, на их место переселены жители Устюга и других городов.

ПРИСОЕДИНЕНИЕ ВЯТСКОЙ ЗЕМЛИ К ЕДИНОМУ РУССКОМУ ГОСУДАРСТВУ

Присоединение Вятской земли к единому Русскому государству имело прогрессивное значение. Вятскими считались земли по среднему течению рек Вятки и Чепцы, Арская земля; собственно территория будущего Вятского уезда, часть Слободского (за исключением Кая и его волостей), часть Глазовского, незначительная часть Нолинского, а также Орловского и Котельничского уездов. Южнее Котельнича, а также по рекам Суна и Воя жили луговые марийцы.Оно способствовало развитию производственных сил, росту сельского хозяйства, промышленности и торговли. Хлынов в XVII веке был самым крупным городом на северо-востоке России. Территория Вятской земли в то время была значительно меньше современной Кировской области. Южные районы находились под властью Казанского ханства. Пограничное положение Вятского края привело к тому, что вятчанам пришлось принять самое активное участие в борьбе с татарами. В 1542 г. казанские татары совершили набег через Вятскую землю на Устюг Великий. Когда они возвращались с большой добычей обратно, вятчане перехватили их в устье р.Моломы и после тяжелого боя полностью разгромили врагов. Вятский полк участвовал в походе на Казань в 1545, 1551-1552 гг., на Астрахань в 1554, 1556, в "Черемисской войне" 1552-1557 гг. Таким образом, вятчане сыграли немалую роль в присоединении к Русскому государству всего Поволжья от Нижнего Новгорода до Каспийского моря. В период взятия Казани Иваном IV появляется крепость Малмыж; тогда же образуются Царевосанчурск, Яранск, Уржум, а также слободы и крупные села: Кукарка (Советск), Вятские Поляны, Всехсвятское (Елабуга), Сарапул и другие. В этих "украинных" для Вятки городах население увеличивается за счет переведенцев из околоволжских и других городов, за счет обрусевших марийцев. Беглые крестьяне и старообрядцы стали интенсивно заселять эти южные районы. Север и юг Вятской земли жили относительно автономно: северные территории тяготели к Поморским центрам (Русский Север), а южные - к Понизовым (Среднее Поволжье).

В XVI веке начинается проникновение русских в южные районы, не считавшиеся еще собственно вятскими и тяготевшие к Поволжью. В этот период времени среди всех территорий Русского государства Вятская земля занимала одно из первых мест по интенсивности заселения и хозяйственного освоения. Фамилии Вылегжанины, Вычужанины, Лузянины, Сысолятины, Двиняниновы, Каргополовы, Каргапольцевы, Мезенцевы, Устюжанины, Пермяковы, Холмогоровы, Перминовы свидетельствуют о большом удельном весе среди пришлого населения выходцев из Приморья. О высоких темпах освоения свидетельствует преобладание "вновь росчистных" починков. Приток русского населения привел к тому, что удмурты покидали западные районы Вятской земли, сосредоточиваясь в бассейне р. Чепцы и ее притоках. Изменению этнического состава населения западных районов Вятского края способствовал и постепенно идущий процесс ассимиляции, христианизации. О процессах обрусения свидетельствует и значительное число зафиксированных в писцовых книгах русских крестьян с характерными фамилиями Вотяковы, Вотинцевы, Новокрещеновы, Новокшоновы, Пермяковы, Черсмисины, Черемисиновы, Чувашовы и т. п. Заселение Прикамья русскими шло в двух направлениях: с верховьев Камы, с территории Перми Великой и с запада - территории Вятской земли. К 90-м годам XV века на территории Удмуртского Прикамья сложилось три района концентрации русского населения: Сарапульский, Каракулинский и Елабужский, в конце XVI века начал формироваться Вятскополянский район. В последней четверти XVI в. Вятка была обязана поставлять хлеб в только что присоединенное к России Сибирское ханство для снабжения ратных и служилых людей, поселенных в новоустроенных сибирских городах. В 90-х гг. Вятка отправляла туда ежегодно 3260 четвертей хлеба (четверть - 210 литров). В конце XVI в. на Вятской земле стали возникать монастыри.В 1580 г. игуменом Трифоном был основан первый из них - Успенский монастырь в Хлынове, получивший название Трифонова.

В 30-50-х гг. XVI в. в вятских городах произошли народные волнения, вызванные непомерными поборами и злоупотреблениями наместников. Подобное движение развертывалось во многих местах России. Правительство вынуждено было пойти на уступки. Города получили "губные грамоты", устанавливавшие выборное управление. Первую "губную грамоту" получил г. Слободской в 1540 г. Остальные города Вятской земли получили их через два года.

В 1557 г. вместо наместнического правления окончательно была введена земская система. Местное население стало выбирать земских старост, слободчиков, губных голов, таможенных целовальников, сельских старост, сотских и др. Центральную власть представляли воеводы и выборные городовые приказчики, осуществлявшие военное и полицейское руководство в городах.

При Борисе Годунове Вятский край впервые стал местом ссылки неугодных царю "опальных" людей, В Яранск был сослан дядя будущего царя Михаила Федоровича В.Н.Романов, там же отбывал ссылку и близкий родственник Романовых князь А.Репнин, другой родственник Романовых, князь И.Б.Черкасский, был сослан в Малмыж.

К концу XVI в. в связи с ликвидацией Сибирского ханства Вятская земля перестала быть окраиной Русского государства. Она явилась теперь связующим звеном между центральными, поволжскими, поморскими и урало-сибирскими районами.

"СМУТНОЕ ВРЕМЯ"

В "Смутное время" в начале XVII в. Вятская земля стала ареной ожесточенной борьбы между сторонниками царя Василия Шуйского и Лжедмитрия II, "Тушинского вора". Осада Москвы силами Лжедмитрия II послужила сигналом к массовому восстанию русских, марийских, мордовских и чувашских крестьян в Поволжье. В январе 1609 г. оно перекинулось на Вятскую землю. Повстанцы надеялись увидеть в лице самозванца "хорошего царя", рассчитывая на облегчение своей участи. Поэтому восставшие признали царем Лжедмитрия I и практически действовали вместе с тушинскими отрядами, которыми в Поволжье командовал известный польский авантюрист Лисовский. Повстанцы заняли Царевосанчурск, Яранск, Кукарку, Котельнич. Хлыновскому воеводе князю М.Ф.Ухтомскому, сконцентрировавшему свои войска в г.Орлове, удалось приостановить дальнейшее продвижение повстанцев. В декабре 1609 г. ему на помощь был послан отряд царских войск под началом П.И.Мансурова. В январе 1610 г. восставшие были разбиты в упорном сражении под Яранском и через Царевосанчурск бежали за Волгу. В то же время вятчане, совместно со всеми городами Севера, принимали активное участие в борьбе против засевших в Тушине польских интервентов.

В марте 1609 г. на Вятке было сформировано земское ополчение, которое двинулось к Вологде на соединение с ополчением других городов. Эти отряды влились в состав войска молодого,талантливого русского полководца М.В. Скопина-Шуйского, которое сняло осаду с Москвы и вынудило к бегству в Калугу Лжедмитрия II. Вятский полк под началом воеводы П.И.Мансурова входил в состав Первого народного ополчения 1611 г. под руководством П.Ляпунова, Д.Трубецкого, И.Зарусского. Впоследствии оба эти отряда вятчан вошли в состав народного ополчения Минина и Пожарского. Вятчане приняли участие и в работах Земского собора 1613 г. по избранию нового царя. Четверо из них подписались под избирательным списком - это были Путило Рязанцев, пушкарь Пармен Афанасьев, архимандрит Трифонова монастыря Иона и протопоп Хлыновского собора Павел. XVII век вошел в русскую историю как Бунташный век. Вятка не была исключением. В 1635 г. крупное восстание вспыхнуло в Хлынове, в 1673 г. аналогичное восстание произошло в Кайгороде. Сильные волнения развернулись во время Крестьянской войны 1670-1671 г.г. под руководством Степана Разина. В 1670 г. возникла непосредственная опасность для Вятского края, когда в Ветлужском крае появился крупный отряд повстанцев под предводительством И.И.Долгополова. Разинцам даже удалось на недолгое время захватить Царевосанчурск. Их разведчики проникли в Яранск, Орлов, Хлынов. Все это вызвало крайнее беспокойство царской администрации на Вятке. Спешно были организованы работы по укреплению города Яранска и подступов к нему. В Хлынов было свезено почти все оружие и боеприпасы из Орлова и Шестакова. Только разгром отряда И.И.Долгополова воеводой Нарбековым позволил царским воеводам вздохнуть свободно. Хотя Вятка еще во второй половине XVI в. перестала быть пограничной землей, правительство продолжало проявлять заботу об укреплении г.Хлынова в это неспокойное "бунташное" время. В 1668 г. в городе заново была построена деревянная стена с башнями вокруг кремля, вырыт глубокий ров, заполненный водой, построен и расширен земляной вал, окружавший посад. На посадском валу тоже построили деревянные стены с башнями. В XVII в. Хлынов был самым крупным городом на северо-востоке Европейской России и немногим уступал центральным. В середине XVII в. в нем было 4400 жителей. В 1656 г. была образована обширная Вятская и Великопермская епархия с центром в Хлынове. Начало деятельности ее относится к 1658 г., когда на Вятку приехал первый архиерей Александр.

Первая половина XVIII в. в истории России была временем петровских реформ. Важнейшее значение для Вятского края имели административные реформы. В 1699 г. была проведена реформа городского управления. В вятских городах были организованы земские избы, в которых сидели избранные городским населением бурмистры.

Земские избы непосредственно подчинялись Московской ратуше и ведали городским хозяйством и благоустройством, сбором прямых и косвенных налогов и судебными делами в городах. Таким образом, городское население изымалось из-под власти местных воевод. По губернской реформе 1708-1710 годов уезды Вятского края Хлыновский, Котельничский, Орловский, Слободской, Шестаковский и Кайгородский вошли в состав Сибирской губернии, южные уезды - Яранский, Уржумский, Царевосанчурский, Малмыжский оказались в Казанской губернии, а северные волости - Лальская и Лузская в Архангельской. В 1719 г. была учреждена Вятская провинция в составе Сибирской губернии. В 1720 г. прошла новая городская реформа, значительно урезавшая права органов городского самоуправления - теперь они ведали только городским хозяйством и благоустройством. В 1721 г. в Вятской провинции числилось 14.128 дворов. В 1727 г. Вятская провинция была передана в Казанскую губернию. Для Вятского края это имело большое значение, так как сблизило его северные районы с южными, исторически тяготевшими друг к другу в экономическом отношении и связанными между собой речной системой бассейна Вятки и Верхней Камы.. Во второй половине XVIII в. в Вятском крае произошли административно-территориальные изменения, связанные с губернской реформой.

В 1780 г. было образовано Вятское наместничество с центром в Хлынове, который по этому поводу особым указом императрицы Екатерины II был переименован в город Вятку. В состав наместничества вошли Вятская провинция и южные вятские уезды из Казанской провинции. Всего вошло 13 уездов. Были образованы новые города - Глазов (до этого село Глазово), Нолинск (до этого село Ноли) и Сарапул (дворцовое село).В начале XVIII века уездами управляли назначаемые правительством воеводы, подчинявшиеся Новгородской четверти и Приказу Казанского дворца. Учрежденными в 1708 году губерниями управляли губернаторы, которым подчинялись уездные, а с 1719 года - провинциальные воеводы. Вятской губернией, преобразованной из наместничества, непосредственно управлял губернатор со своей канцелярией и губернским правлением.

ОБРАЗОВАНИЕ ВЯТСКОЙ ГУБЕРНИИ

В 1796 г. Вятское наместничество было преобразовано в губернию. Всего с 1798 года в Вятке был 31 губернатор. В 1802 г. Кайский и Царевосанчурский уезды были ликвидированы. Город Кайгород превратился в село Кай, Царевосанчурск стал заштатным городом, утратил статус города и один из древнейших вятских городов - Шестаков, обращенный в село Шестаково. В Вятской губернии осталось 11 уездов: Вятский, Орловский, Слободской, Котельничский, Нолинский, Глазовский, Сарапульский, Елабужский, Малмыжский, Уржумский, Яранский, которые существовали вплоть до 1918 г. В 1799 г. произошла реорганизация церковного управления, Вятская и Великопермская епархия разделилась на две. На территории Вятской губернии была образована епархия Вятская и Слободская.

Общественная жизнь губернии в первой половине XIX в. была тесно связана с общерусскими политическими событиями и общественным движением. Большое влияние на вятское общество оказали Отечественная война 1812 г. и Крымская война 1853-1856 гг. Летом 1812 г. по почину русской общественности началось формирование Народного ополчения. Вятская губерния поставила в народное ополчение 913 человек. Вятские ополченцы участвовали в сражениях под Дрезденом, Магдебургом, Глогау и закончили свой поход под Гамбургом. Всеобщей известностью в России пользовалась героиня Отечественной войны 1812 г. Н.А.Дурова (1783-1866), уроженка вятской земли.

Не менее активно вятчане выступили на защиту русской земли в годы Крымской войны 1853-1856 гг. В Вятской губернии было сформировано народное ополчение, в которое записалось 19.602 человека. Начальником ополчения был назначен генерал П.А.Ланской, прибывший в Вятку вместе со своей женой Н.Н.Ланской, вдовой великого русского поэта А.С.Пушкина. Организация ополчения проходила медленно. В это время война уже подходила к концу, ополчение было остановлено и распущено по домам.

РЕВОЛЮЦИОННЫЕ ВОЛНЕНИЯ

Революционные волнения коснулись и учащихся учебных заведений. 15 октября началась забастовка в Вятской духовной семинарии. Опасаясь дальнейшего расширения движения, администрация решила закрыть все учебные заведения города с 18 ноября 1905 г. С 8 по 18 декабря проходила политическая стачка рабочих Вятских железнодорожных мастерских и железнодорожных линий. 18 декабря в Вятке произошло вооруженное столкновение дружины крестьянского союза с солдатами, посланными для их разоружения. Для наведения порядка в губернию, вместо сбежавшего прежнего губернатора, был прислан новый - князь С.Д.Горчаков, который и принялся активно искоренять крамолу при содействии солдат, полицейской стражи и чеченцев из Дикой дивизии.

Вятский край был в числе 33 губерний, в которых проводилась Столыпинская аграрная реформа. Вятское крестьянство настороженно, а в ряде случаев и враждебно отнеслось к правительственным начинаниям. К 1 января 1917 г. из общины вышло лишь 5% дворов, получивших 4,4% общинных надельных земель, что было значительно ниже общероссийских показателей. Составной частью реформы П.А. Столыпина было переселение крестьян за Урал. За 1906-1914 гг. в Сибирь переселилось из Вятской губернии 127 тыс. человек, в то же время обратно вернулись 35.161 человек. Начавшаяся первая мировая война и сопровождавшая ее хозяйственная разруха, потеря кормильцев на фронтах способствовали быстрому нарастанию в губернии стихийных революционных настроений.

25 февраля в Вятку поступили первые известия из Петрограда о свержении царя. По распоряжению вятского губернатора, полиция изъяла официальные телеграммы с подробным освещением событий и первых шагов новой власти. Но уже 2 марта губернатор Н.А.Руднев признал власть Временного правительства. Органы городского и земского самоуправления г.Вятки организовали комитет по охране, постепенно взявший власть в свои руки. 6 марта по распоряжению Временного правительства Руднев был отстранен от должности и все полномочия губернатора были переданы Губернскому комиссару, которым был назначен председатель губернской земской управы П.И.Паньков. Жизнь губернии лихорадили следовавшие чередой в течении короткого времени избирательные кампании и выборы - в городские думы, в волостные, уездные, губернские земства, Учредительное собрание. Все они проходили в обстановке типичной штурмовщины.

Власти, увлеченные выборной лихорадкой, очень мало заботились о разрешении стремительно нараставших противоречий в обществе. Когда в Вятку пришли первые известия о происшедшей в Петрограде Октябрьской революции, губернские власти оказались один на один с усилившимися аграрными беспорядками, надвигавшейся экономической разрухой и голодом. массовыми выступлениями рабочих, солдатскими бунтами. Решающим фактором в победе большевиков в Вятке стал переход на их сторону гарнизона г.Вятки, в первую очередь солдат 106-го полка, что делало абсолютно безнадежной любую попытку вооруженного сопротивления большевикам. Так что сторонникам Временного правительства оставалось только принимать резолюции, выпускать воззвания, организовывать забастовки служащих. Большевики же, опираясь на вооруженную поддержку солдат 106-го полка, с помощью "летучих отрядов" из центра произвели аресты членов созданного губернским земством Верховного Совета, членов стачкома нелегальной офицерской организации, закрыли оппозиционные газеты, заняли и подчинили себе типографии, электростанцию, водопровод, телеграф и телефон. 5 января 1918 г. состоялся I губернский съезд Советов, закрепивший победу большевиков в губернии и избравший новые органы власти.

ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА И ИНОСТРАННАЯ ИНТЕРВЕНЦИЯ

Гражданская война и иностранная интервенция не обошли границ Вятской губернии. Ее территорию пересекали железнодорожные магистрали, открывавшие путь к Москве и Петрограду. Губерния располагала крупными запасами хлеба. На ее территории располагались Ижевский оружейный завод, ряд металлургических заводов. Непосредственно в Вятском крае боевые действия начались 8 августа 1918 г., когда одновременно вспыхнули Ижевское и Степановское восстания на юге губернии, проходившие под лозунгом "За Учредительное собрание". Восставшими были заняты Ижевск, Воткинск, Сарапул, Уржум, Нолинск, Яранск, Санчурск. Но Чрезвычайный военно-революционный штаб, созданный в Вятке, взявший в свои руки всю полноту власти в губернии, и губком большевиков быстро сумели организовать ответные действия. Уже 17 августа батальон, сформированный из большевиков, молодежи, рабочих и деревенской бедноты разбил степановцев под Лебяжьем, а 20 августа красноармейцы заняли Уржум. Степановский мятеж был ликвидирован. В сентябре Особая вятская дивизия и другие части 2 армии Восточного фронта начали наступление на Ижевск. 7 ноября Ижевск был взят войсками под командованием В.М.Азина. К середине ноября 1918 г. силы белогвардейцев на территории губернии были ликвидированы. Весной 1919 г. фронт гражданской войны снова прошел через территорию Вятского края. Армии Колчака заняли Воткинск, Сарапул, Ижевск, Елабугу. Но уже в мае Красная Армия перешла в наступление и к 20 июня 1919 г. территория губернии была полностью очищена от колчаковцев. 3 июля было снято военное положение и 28 июля губерния перестала быть прифронтовой.В 1921-1922 гг. губернию охватил голод. К концу 1922 г. в губернии разразилась эпидемия тифа. Смертность в крае в эти годы удвоилась.

Послевоенный период сопровождался перестройкой жизни губернии на основе новой экономической политики. НЭП в губернии проходил своеобразно. Свобода торговли, предпринимательства, стимулирования частного сектора и др. основы НЭПа не получили широкого развития ни в сельском хозяйстве, где произошло лишь осереднячивание крестьянства, ни в промышленности. Вятская губерния, как и до революции, оставалась отсталой аграрной частью России.

В январе 1923 г. в Вятке начало свою деятельность первое в стране отделение Международной Организации Помощи Борцам Революции (МОПР). Члены Вятского отделения МОПРа взяли шефство над политическими заключенными трех тюрем: в Германии, в Литве и в Польше. На 1 января 1926 г. в рядах Вятского отделения МОПРа состояло уже свыше 60 тыс. членов.

В 1929 г. прошла административно-территориальная реформа, было ликвидировано деление страны на губернии, уезды и волости. Вместо них введено областное, краевое и районное отделение. Вятская губерния была ликвидирована, а ее территория вошла в состав Нижегородского края. Город Вятка стал сначала окружным, а затем и районным центром. В 1929 г. в Нижегородском крае и во входивших в его состав районов бывшей Вятской губернии началась сплошная коллективизация.

ПЕРЕИМЕНОВАНИЕ ВЯТКИ В КИРОВ

7 декабря 1934 г. Президиум ВЦИК принял постановление о переименовании города Вятки в город Киров и образовании Кировского края. В его состав вошли Удмуртская автономная область, 37 районов Горьковской области (в прошлом входивших в состав Вятской губернии), а также Сарапульский и Воткинский районы Свердловской области. В 1936 г., в связи с принятием новой Конституции, Кировский край преобразован в Кировскую область, а Удмуртская АССР выделилась из него.

В предвоенные тревожные годы немало кировчан участвовало в разгроме японских захватчиков у озера Хасан и у реки Халхин-Гол и белофиннов. Участники боев в районе Халхин-Гола летчик Н.В.Гринев, майор Н.Ф.Грухин стали первыми кировчанами, удостоенными звания Героев Советского Союза. В эти годы усилилась деятельность оборонительных общественных организаций. В 1940 г. свыше 5 тыс. первичных организаций обществ Содействия авиации и химии, Красного Креста объединяли около 200 тыс. членов. Они подготовили сотни инструкторов стрелкового спорта, тысячи ворошиловских стрелков и сандружинниц. Кировский аэроклуб готовил парашютистов, планеристов и учлетов. Активно работали спортивные общества - "Динамо" (возникло в 20-е гг.), "Спартак" и "Локомотив" (созданы в средине 30-х гг.). 23 июня 1941 г. на площади Революции г. Кирова состоялся общегородской митинг, в котором участвовало 40 тыс. человек. В области прошла мобилизация в ряды Красной Армии. В начале войны на территории области были сформированы 311-я и 355-я стрелковые дивизии, 109-я стрелковая бригада и др. соединения. Вятский край дал немало талантливых военачальников. В их числе - маршалы К.А.Вершинин, Л.А.Говоров, И.С.Конев; генералы И.П.Алферов, Н.Д.Захватаев, П.Т.Михалицын, А.И.Ратов, В.С.Глебов, Д.К.Мальков, Н.А.Наумов. Все они удостоены звания "Герой Советского Союза". Всего этого звания в годы войны удостоено свыше 200 кировчан, около 30 человек стали кавалерами ордена Славы всех трех степеней.

Население Кировской области не только героически трудилось в промышленности и сельском хозяйстве, делая все для скорейшей победы, но и оказывало всевозможную помощь фронту. Население отправляло фронтовикам подарки, теплые вещи. На свои средства трудящиеся области приобрели и послали на фронт десятки тысяч полушубков, пар валенок, меховых рукавиц. На собранные кировчанами деньги было построено несколько танковых колонн и эскадрилий боевых самолетов. В фонд обороны за годы войны поступило более 150 млн. руб. Кировчане горячо заботились о раненых, а также о детях и семьях фронтовиков, эвакуированных в область из Ленинграда и др. районов страны. В годы войны кировчане оказали большую помощь районам, освобожденным от вражеской оккупации. Особенно значительна была помощь кировчан в восстановлении Сталинграда, Донбасса, Гомеля, в оказании помощи сельским районам Киевской, Смоленской, Ленинградской областей, Белорусской ССР. 9 мая 1945 г. на Театральной площади прошел 50-тысячный митинг по случаю Дня Победы. В годы войны в Вооруженных силах СССР находилось свыше 600 тыс. кировчан, 257,9 тысяч отдали свою жизнь в борьбе с врагами.

В послевоенные годы трудовые успехи кировчан неоднократно высоко отмечались правительством страны. 25 декабря 1959 г. за успехи в развитии общественного животноводства, выполнение социалистических обязательств по производству и продаже государству мяса в 1959 г.

Русская Цивилизация

Ранний период (VII-XII века)
В VII-X веках на вятской земле сформировались первые народности. Эти края располагались на границе двух миров - восточнославянского и пермского. К началу 2 тысячелетия н. э. сформировались племена марийцев, удмуртов и коми. По всей территории Верхне-Камского междуречья появляется сеть удмуртских поселений, сконцентрированных около двух очагов - сначала южного (правобережье средней Камы), а потом и северного (район между рекой Чепца и средней Вяткой), куда переселились удмурты, который стал впоследствии основой для будущего города Хлынова.

Значительное развитие в поселениях получило домашнее ремесло: деревообработка, производство шерстяных и льняных тканей, меховых изделий, железных и медных орудий и оружия, глиняной посуды, изделий из кости, женских украшений и т. п. Появились первые специалисты-ремесленники, в том числе металлурги, литейщики, ювелиры, кузнецы, гончары, скорняки.

Начинают развиваться торговые отношений, устанавливаются торговые связи с Русью, Хазарским каганатом и Волжско-Болгарским ханством. Однако торговля эта имела односторонний характер: иноземные купцы, используя известный им торговый путь по Каме и Вятке, связывающий Поволжье с Уралом и землями Севера, проникали в поселения удмурцев и марийцев и скупали у них мёд, пушнину, шкуры, воск и другие товары в обмен на золотые и серебряные изделия, оружие, шёлковые ткани и прочие ценные вещи.

В общественно-политическом плане на данных территориях начался процесс разложения патриархально-родового строя, начинает формироваться родо-племенная знать, возникает имущественное неравенство, положившее начало образованию классов феодалов, крестьян и холопов. Большое экономическое и культурное влияние на марийцев и удмуртов оказывали Волжская Болгария и Русь.

Колонизация Вятского края, основание города Хлынова (XII-XIV века)
Проникновение русских в бассейн Вятки началось во второй половине XII века, и особенно усилилось в связи с вторжением монголо-татар в середине XIII века. По археологии это были выходцы с юго-запада Киевской Руси и, возможно, русы с территории Волжской Булгарии и вятичи с Оки. Немного позже на Вятке появились русские поселенцы из новгородских земель, они приходили по Северной Двине, Моломе, а также из Владимиро-Суздальского княжества по Волге, Унже, Ветлуге на Молому. Оба потока поселенцев попадали на среднюю Вятку, и заселяли её берега от Моломы до Летки.

Местные письменные сказания говорят о прибытии на Вятку двух отрядов новгородцев. По преданиям в 1181 году отряд новгородцев овладел «Болванским городком», который населяли «отяки и чудь», стоявшим на правом берегу Вятки вблизи реки Чепцы, поселился в нём, и переименовал его в Никулицын. Другой отряд захватил городок Кокшаров, переименовав его в Котельнич. Спустя не названное время, оба отряда объединились, и создали общий город Хлынов.

«И избравше место прекрасно над рекою Вяткою близ устия реки Хлыновицы на высокой горе, иже ныне зовется Кикиморская, место бо оно ко общему вселению удобно и из тоя горы преславно источники вод истекающия мнози.
И по общему согласию во уреченную годину сошедшеся народи мнози Новгородцев на оной горе начаша к созиданию града место устрояти и древеса готовити распологающе како созидати град. И заутра воставше обретоша некако Божиим промыслом все изготовление пренесено по Вятке реке ниже на высокое же паче пространнейшее место и широкое поле иже в то время нарицашеся Балясково поле. Новгородцы же со всею дружиною своею моляся Господу Богу и Его Богоматери пресвятей Богородице о показании места к созиданию граду хвалу возсылающе и молебныя пения воспевше. И на том месте вначале поставиша церковь во имя Воздвижения честнаго и животворящаго креста Господня и град устроиша и нарекоша его Хлынов град речки ради Хлыновицы.»

Массовая миграция на территорию Вятского края начинается после татаро-монгольского вторжения, люди, спасаясь от разрушительного нашествия, переселялись дальше на Север. Вскоре в регионе сконцентрировалось большое количество выходцев из Новгородской, Устюжской, Суздальской и Нижегородской земель. Ремесленники и воины, они селились в основном в крупных городах и сёлах.

В 1374 году отряд новгородских ушкуйников (разбойников) на 90 ушкуях (больших речных судах) совершал поход на Волжскую Болгарию, входившую в то время в состав Золотой Орды. После успешного набега на столицу Волжской Болгарии - город Булгар, отряд разделился на две группы, один на 50 судах отправился вниз по Каме к столице Золотой Орды, другой двинулся вверх, грабя по пути местные поселений марийцев и чувашей, дошёл до устья реки Ветлуги, здесь новгородцы сожгли свои суда и на конях двинулись по берегу Ветлуги на Вятку, дошли до Хлынова, где и остались:

«В лето 6882 (1374) идоша на низ рекою Вяткою ушкунцы разбойницы, 90 ушкунцев, и грабиша Вятку и шедше взяша Болгары.»

Многое указывает на то, что часть ушкуйников поселилась на Вятке, хотя приписывать им начало русской колонизации края нет оснований.

1378-1489 года.
В 1378 году при посредничестве Вятской епархии по договору между вятской знатью и суздальско-нижегородским князем Дмитрием Константиновичем, Вятская земля формально становиться его вотчиной. В 1383 году, после смерти князя, в Суздальско-Нижегородском княжестве развернулась междоусобная война за наследство между сыновьями умершего князя Семёном и Василием (прозваного Кирдяпа) с одной стороны, и их дядей князем Борисом Константиновичем, владевшим Нижним Новгородом в качестве вассала своего брата, с другой. В конечном счёте, Борису Константиновичу досталось княжество нижегородское, а Семён и Василий сохранили за собой Суздальское княжество и Вятскую землю.

В 1391 году великий князь московский Василий I добился от хана Золотой Орды Тохтамыша ярлыка на княжение в Суздальско-Нижегородском княжестве и присоединил его территорию к Москве. И если Нижний Новгород сам выдал своего предводителя Бориса Константиновича, непопулярного в народе, то суздальские князья оказали успорное сопроситвление Москве. Они сумели получить помощь у нового хана Золотой Орды, сменившего Тохтамыша, изганного оттуда знаменитым завоевателем Тамерланом. Хан прислал им татарский полк во главе с ханом Ейтяком. Несмотря на это, суздальские князья потерпели полное поражение, и по соглашению с Василием I Суздальское княжество было присоединено к Москве, а Семён Дмитриевич и Василий Кирдяпа сохранили за собой Вятскую землю. Вскоре оба они умерли. Василий I присоединил Вятку к Москве, и передал её своему брату Юрию Дмитриевичу, владевшему Галицким княжеством.

После смерти Василия I в 1425 году московский трон получает его сын Василий II, хотя по праву родового старшинства, Москву должен был получить брат покойного Юрий Дмитриевич Галицкий, между галицкими и московскими князьями назревает конфликт. Военные действия продолжаются 20 лет (с 1432 по 1453 год). После смерти Юрия Дмитриевича в 1434 году его дело продолжили сыновья Василий Косой щлзливпипиипи и Дмитрий Шемяка. Вятские полки были главной опорой галицких князей (поход 1436 года.

В 1452 галицкая группировка была разгромлена, город Галич разрушен московскими войсками, Василий и Дмитрий Юрьевичи погибли. Власть в Вятке в свои руки берут вятские бояре и купцы, градоначальником становиться земский (выборный) воевода Яков, в 1455 году в Вятке строят деревянный кремль с широкими земляными валами и рвом, названный Хлыновым по речке Хлыновице, протекающий неподалёку. Строительство было закончено через два года.

В 1457 году великий князь Василий II посылает против Хлынова своё войско, но взять новый укреплённый кремль не удалось, и через два месяца войско отступает обратно в Москву. В 1459 году Василий делает вторую попытку взятия города, после продолжительной осады, хлыновцы решили сдаться. Вятская земля вошла в состав Московского княжества, но сохранила местную выборную администрацию под наблюдением московского наместника. В 1489 году на Вятку было послано огромное 60-тысячное войско, самостоятельность была ликвидирована, часть населения (лучших людей) вывели в Москву. Регионом, разделённым на уезды, управляли присылаемые наместники: Слободской, Хлыновский, Орловский и Котельничский. Однако, ещё около ста лет, Вятка частично сохраняла свои прежние свободы. Вятчане участвовали в военных походах на Казань и на других противников Москвы.

Общая картина появления и распространения (этногенеза) славян и, в частности, русских, по общепринятому мнению, такова. Славяне как племена, имеющие специфические культурные и языковые свойства, возникли на Дунае, на юге нынешней Польши или на Днепре.

1. Традиционный взгляд

Общая картина появления и распространения (этногенеза) славян и, в частности, русских, по общепринятому мнению, такова. Славяне как племена, имеющие специфические культурные и языковые свойства, возникли на Дунае, на юге нынешней Польши или на Днепре. На исторической арене они проявились в начале I тысячелетия н.э. Во время Великого переселения народов они играли второстепенную роль, но все же поучаствовали в уничтожении Западной Римской империи. По некоторым данным, и вандалы были славянами или полуславянами-полугерманцами. В катаклизмах бурных IV и V веков исчезли многие народы. Славяне заняли территории обитания некоторых из них, ассимилировав оставшихся в живых жителей. К VII-VIII векам они занимали земли нынешних славянских государств средней Европы, север (лесную и лесостепную часть) Украины, часть Белоруссии, Псковщину и Новгородскую землю, часть верхнего Поднепровья. В междуречье Волги и Оки они обитали наряду с балтийским племенем голядь и финноуграми.

Финноугры – народы, говорящие на финноугорских языках, одной из двух ветвей уральской семьи языков. Финноугорская ветвь делится на языковые группы: прибалтийскофинская (финский, водский, эстонский и др.) и примыкающий к ней саамский; поволжскофинская (мордовские и марийский); пермская (коми-зырянский, коми-пермяцкий, удмуртский); угорская (венгерский, мансийский, хантыйский).

Балтийские народы (балты) – говорящие на балтийских языках. Балтийские языки – группа языков индоевропейской семьи, к ним относятся латышский, литовский и латгальский, а также вымершие прусский, ятвяжский и др. Наиболее близки к славянской группе языков; некоторые исследователи объединяют балтийские, славянские и палеобалканские (языки догреческого населения Балканского п-ова, о-вов Эгейского моря и М. Азии) языки в одну ветвь и.-европейской семьи. Литовский язык считается наиболее архаичным из всех индоевропейских языков – т.е. наиболее близким к праиндоевропейскому языку-основе.

Все остальное пространство лесной зоны Восточной Европы и Западную Сибирь населяли финноугорские народы. Примерно в середине I тысячелетия н.э. произошло разделение славян на восточных, южных и западных. В VIII веке возникли первые восточнославянские государства – на среднем Днепре и на северо-западе в районе Волхова. В следующие века восточные славяне, получившие общее прозвание русь, покоряли окрестные народы, наполняя собой пространство будущей России. Большинство финноугорского населения, а затем и сибирского (в т.ч. угорского) было ассимилировано, остались лишь отдельные островки на территориях нынешних автономных республик. Так русские дошли к середине XVII века до Тихого океана.

Бассейн р. Вятки был заселен финноугорскими племенами – предками марийцев, удмуртов и коми. Русские стали появляться на этих землях в XII веке отдельными группами, что засвидетельствовано археологией. Первое упоминание о Вятке в русских летописях датируется 1374 годом: «Ушкуйники… пограбиша Вятку».

Ушкуйники (от древнерусского ушкуй – речное судно с вёслами), новгородские отряды (до нескольких тыс. чел.), формировавшиеся боярами для захвата земель на С. и торгово-разбойничьих экспедиций на Волге и Каме с целью обогащения и для борьбы с политическими и торговыми противниками. Появились в 20-х гг. 14 в. Социальный состав У. был весьма сложным. Походы У. подрывали экономические ресурсы Золотой Орды, но вместе с тем наносили ущерб городам и мешали развитию торговли по Волге и Каме. В 1360 У. во главе с боярином Анфалом Никитиным захватили г. Жукотин на Каме. В 1366 напали на Нижний Новгород и перебили много татарских и армянских купцов. В 1371 совершили грабительские набеги на Кострому, Ярославль и др., в 1375 разбили войско костромичей, разграбили Кострому, Нижний Новгород и дошли до Астрахани, где были разгромлены татарами. В начале 15 в. в связи с усилением Московского великого княжества походы У. прекратились. (БСЭ).

Более подробный рассказ о заселении Вятской земли дает т.н. «Повесть о стране Вятской», составленная на основе когда-то, возможно, существовавших вятских летописей или преданий и сохранившаяся в списках XVIII века. Согласно «Повести» новгородцы самовластцы пришли на Вятку в 1174 году (как написано, во время княжения Ярослава Владимировича) и обнаружили вблизи устья Чепцы «Болванский» городок, населенный чудью и отяками (в других списках – остяками). Они овладели этим городом в тяжелом сражении, призвав на помощь святых страстотерпцев Бориса и Глеба и великого князя Александра Невского. Завоеванный город новгородцы нарекли Никулицын «ради речки Никуличанки». На этом месте, вблизи села Никулицыно, действительно находится большое городище с несколькими культурными слоями. Верхний относится к XIV веку н.э., нижний – к V веку до н.э. Кроме того, другой отряд новгородцев захватил черемисский город Кошкаров, который «ныне нарицается Котельнич».

Посоветовавшись, новгородцы решили между двумя этими городами поставить новый город, который назвали Хлыновым, «ради речки Хлыновицы», вблизи устья которой и был он основан. В дальнейшем Никулицын, видимо, захирел, а Хлынов с Котельничем (спустя какое-то время к ним присоединился город Орлов) росли и развивались, заселялись новгородцами, участвовали в московских междоусобицах, воевали с татарами и были вполне довольны своим положением, пока не попали под власть московского великого князя. На этом, собственно говоря, история вольной Вятки заканчивается, поскольку она уже вошла в историю Московской Руси.

В 1781 г. Екатерина II переименовала Хлынов в Вятку (с 1934 – Киров).

Замечательно еще и то, что чудь и «отяки» в других источниках в связи с Вяткой не упоминаются. Впрочем, известно из преданий, что чудь ушла под землю. А отяки – это, видимо, вотяки, удмурты. Деревни, населенные ими, остались на восточных и юго-восточных окраинах Кировской области. В южных районах довольно много марийцев (черемисов) и татар. Остальное коренное население было, видимо, успешно и в короткий исторический срок ассимилировано или по-тихому уничтожено новгородцами.

Надо сказать, что сведения из «Повести о стране Вятской» были использованы Карамзиным и Костомаровым, причем были поданы последним как факты из «вятских летописей». С легкой руки маститых историков они до сих пор кочуют по историческим трудам. Костомаров как-то заметил: «Нет ничего в русской истории темнее судьбы Вятки…». Через 135 лет ему едко, но справедливо ответил американский историк-источниковед Даниэль Уо (Waugh): «Сам Костомаров не сделал менее «темной» историю Вятки, так как в основном он только повторял сведения из известной «Повести о стране Вятской» в ее «толстовском» варианте» (71).

В начале XX века «Повесть о стране Вятской» была подвергнута тщательному анализу и критическому разбору со стороны вятских краеведов, среди которых нужно выделить А.С. Верещагина (45). Было установлено, что она написана не ранее конца XVII, а скорее всего – в XVIII веке. В «Повести» содержится множество исторических несуразностей. В XII веке, например, не было крупномасштабных походов ушкуйников, иначе бы это обязательно зафиксировали дотошные летописцы. Это – реалии XIV века, вызванные ослаблением Золотой Орды, в военно-политический ареал которой входила Северная Русь. Само же Русское государство тогда еще не окрепло. На месте Котельнича и вообще в этом районе не было черемисских поселений – ни по письменным, ни по археологическим источникам. И что за название – Кошкаров? Может быть – Кокшаров? Был такой город, действительно в черемисских местах, но на Волге, в 250 верстах к югу от Котельнича. Назван по реке Б. Кокшага. Был еще Царевококшайск (ныне Йошкар-Ола) на М. Кокшаге. Еще есть река Кокшеньга, но это уже к северо-западу от Котельнича верст 350. Такое впечатление, что автор «Повести» «слышал звон», да и тот передал неточно.

Есть в «Повести» такой эпизод: новгородцы хотели поставить город Хлынов выше по течению, там, где сейчас Трифонов монастырь. Заготовили лес, но вышедшая из берегов Вятка унесла лес на версту ниже. Там город и поставили. Критики заметили, что это ходячая легенда: примерно такие же истории рассказывают про разные города. И так далее.

Но, подвергнув «Повесть о стране Вятской» уничижительной критике, исследователи оставили этот источник в научном обиходе: ведь если отбросить «Повесть», то не останется вообще почти ничего! Пришлось сделать такой вывод: фактология, наверное, все-таки более-менее достоверная, раз осталась в исторической памяти вятчан. Просто автор «Повести» перепутал год. Он написал 6682 год (1174), а первое упоминание в русских летописях о Вятке датируется 6882 (1374) годом (поход ушкуйников). Значит, описка во второй цифре, поменяем циферку, и все будет нормально! Получилось, как у Пастернака: «Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?»! Подумаешь, на пару веков ошиблись!

Главный историограф Вятки проф. Эммаусский принял и распространил концепцию достоверности «Повести» со сменой датировки (на 200 лет) похода новгородцев. Осталась одна неувязка. В «Списке русских городов дальних и ближних», составленном в конце XIV века, вслед за Нижним Новгородом и Курмышем на Суре, стоит город Вятка. Упоминается город Вятка и в летописях, и в договорных документах того времени. А в «Повести о стране Вятской» ничего не говорится о городе Вятке, а только о чудско-отяцком Болванском (Никулицыне), черемисском Кошкарове (Котельниче) и новгородском Хлынове. Эммаусский блестяще разрешил это противоречие, как бы забыв о мифических Болванском и Кошкарове (тут верим «Повести», а тут не верим?) и добавив к триаде названий главного города (Хлынов – Вятка – Киров) четвертый элемент. Получилось Вятка - Хлынов – Вятка – Киров (81, 82 и др. соч.).

Город на реке Вятке, писал Эммаусский, был один. Сначала он назывался Вятка. Его основанием можно считать 1374 год (из формулы: 1374=1174+200). В середине XV века на территории города Вятки была построена крепость под названием Хлынов, и затем это название вытеснило первоначальное имя города. Тогда же на реке Вятке ниже по течению были заложены города Котельнич и Орлов. Первые упоминания об этих трех городах в русских летописях относятся к 1457 - 1459 годам. В дальнейшем были основаны города Слобода (Слободской) и Шестаков выше по течению. И уже в XVI веке на марийских землях поставлены города-крепости Царевосанчурск, Яранск, Уржум и Малмыж.

Эта историческая концепция стала официальной, по ней отсчитывается возраст г. Кирова, она излагается в учебных пособиях и берется за основу последующих исторических исследований. Еще раз кратко сформулирую ее суть: Вятская земля была заселена финноугорскими племенами, предками марийцев, удмуртов и коми. Отдельные группы русских проникали на Вятку, начиная с XII века. Новгородцы пришли на Вятку в конце XIV века, победили коренных финноугров – чудь, «отяков» и черемисов - и основали город Вятку (впоследствии Хлынов). Тогда началась интенсивная русская колонизация края, основу которой заложили новгородские ушкуйники. В первые 115 лет своего существования Вятка пользовалась определенной «самостийностью», но после похода, организованного Иваном III, вошла в состав Московского централизованного государства. Народы, ее заселявшие, подверглись мирной ассимиляции и сохранили свою национальную идентичность только по краям области.

Эта общепринятая историография не случайна. Она вписывается в общий контекст «конкистадорской» теории освоения восточноевропейской равнины: отряды ушкуйников или князья-герои ставят города, а затем приходят толпы крестьян и осваивают земли, занятые раньше темными туземцами (в данном случае – финноуграми). Эта же концепция принята историографией национальных автономий: они исторические хозяева, а русские – пришельцы-колонизаторы. По существу это экстраполяция освоения Сибири на более раннее время и ближнюю территорию.

2. Источники традиционной историографии

В этой части нашей работы ограничимся рассмотрением историографии Вятской земли. И вглядимся попристальнее в источники, на которых она базируется. Как удачно сказал современный историк Сергей Цветков, «иные научные теории имеют вид преуспевающего дельца с темным прошлым, в которое нелишне заглянуть, прежде чем вести с таким человеком какие-либо дела».

Источник №1 – это «Повесть о стране Вятской», о которой мы уже писали. Но в этой «повести» есть еще и первая часть (45а), которую современные публикаторы обычно отбрасывают. В ней говорится о происхождении русского народа, который олицетворяют новгородцы, чуть ли не от сотворения мира. Для нынешних представлений она совершенно фантастична, но вполне вписывается в расхожую, правда, тогда уже провинциальную мифологию начала XVIII века, когда история как наука в России еще только зарождалась.

Подобные сочинения есть, наверное, у всех стран и народов. Их цель – облагородить правителей, элиту или этносы, выводя их происхождение от более-менее достойных предков и как можно более древних: от Адама, Перуна или Александра Македонского. В данном случае мы имеем дело с региональным вариантом подобной «истории», которая ведет происхождение вольной Вятки от самовластного Новгорода. Ее автор, по данным Уо, – дьячок Богоявленского собора Семен Попов, занимавший впоследствии выборную должность бурмистра Хлынова – преследовал в некотором смысле и политические, оппозиционные цели. Судя по содержанию «Повести», можно предположить, что многие мифологемы попали в среду хлыновского клира вместе с монахами из новгородских обителей в тяжелые для новгородской братии времена Ивана Грозного. Видимо, в монастыре пересказывались легенды о том, от кого произошли новгородцы, а с другой стороны – звучали рассказы о дерзких самовластцах, почерпнутых, возможно, из летописей, но попавшие к автору только в устной форме через третьи руки. Только этим можно объяснить анахронизмы, связанные с самыми известными князьями. Ведь Александр Невский, которого призывают на помощь новгородцы в 1174 году, родился только около 1220, а в те времена еще и его папы на свете не было. А само действие происходит якобы во времена Ярослава Владимировича. Известных князей с таким именем было двое: Мудрый и Осмомысл, но оба жили задолго до Александра (первому он был прапрапраправнук, а второму - внучатный племянник), так что синхронизировать различные куски «Повести» никак не удастся. Само же предисловие, по мнению Уо, является сокращением известного текста «Начало великому Словенску».

Зато хорошо было известно автору Никульчинское городище. Даже в XIX веке, до начала систематических раскопок, остатки укреплений древнего города были хорошо видны. Итак, древний разрушенный город есть, есть существующий город Хлынов, на вятской земле жили инородцы (это всем известно), в древние времена тут сновали новгородцы (говорят, так в летописях написано), а дальше – вперед, перо!

Не чужды автору «Повести» и топонимические изыскания, что говорит о его недюжинной фантазии. Например, город Никулицын назван «ради речки Никуличанки», а город Хлынов – «ради речки Хлыновицы» (хотя, конечно же, наоборот – исходя из семантики основ и морфологического строения этих топонимов). А откуда Хлыновица? Когда подплывали новгородцы к ее устью, над речкой летали птицы и кричали: «Хлы! Хлы! Хлы!»...

Конечно, «Повесть о стране Вятской» - ценнейший литературный памятник, произведение талантливого пиарщика эпохи российского Возрождения, по которому можно изучать провинциальную культуру петровского времени. Что же касается реалий XII или XIV века, то надо признать, что ее автор имел весьма туманное представление о том времени и происходивших тогда событиях. Если он и основывался на каких-то преданиях, то они могли относиться либо к другому времени, либо к другому месту, либо быть плодом фантазии. Использовать в качестве источника исторических сведений «Повесть о стране Вятской» недопустимо, т.к. это не только искажает реальность, но, в отсутствие других фактов, создает псевдореальность, миф, который препятствует установлению исторической истины.

Источник №2 – русские летописи, тексты договоров и другие письменные документы эпохи. В достоверности синхронных летописей, за некоторым исключением, не приходится сомневаться. К сожалению, о Вятской земле до 1374 г. нет ни одной записи. Записи по концу XIV века предельно лаконичны типа «ушкунцы пограбиша Вятку».

Источник №3 – археологические раскопки. Беда археологии в том, что при отсутствии письменных источников она ничего или почти ничего не может сама по себе сказать об этнической принадлежности представителей археологических культур, а главное – об их языке. Ей нужны дополнительные данные. При неточности таких данных и выводы археологии будут столь же неточны.

Что касается археологических культур северо-восточной Европы, то здесь их этническая интерпретация считается несложной: если культура местная, то, значит, она соотносима с финноугорскими или самодийскими этносами.

Самодийские народы, общее название народов, говорящих на самодийских языках, - ненцев, энцев, нганасан и селькупов. Самодийские языки – вторая ветвь (наряду с финноугорской) уральской семьи языков.

Это принимается априори, потому что «здесь всегда были финноугры».

Итак, в археологическом изучении края необходимо снять налет мифологии, заново переосмыслить этническую принадлежность археологических культур, опираясь только на достоверные источники. Но для начала – снять все бездоказательные отождествления археологических культур с этносами.

Надо признать, что в археологическом отношении территория Кировской области изучена очень слабо. Даже у самых известных объектов либо раскопаны только верхние слои, либо малая часть площади. В последнее время раскопки велись различными экспедициями (Глазов, Ижевск, Пермь и т.д.) и должным образом не систематизированы и тем более не осмыслены историками.

И в конечном итоге, что мы имеем по истории XIV века и более древней, по этнической истории края, после того, как отбросили недостоверные источники и мифы? Практически ничего. Чистый лист. Вот на этом чистом листе и предстоит написать историю Вятки и всего северо-востока Европейской части России. А возможности для этого есть, в чем мы убедимся в дальнейшем.

3. Направления исследований

3.1. Письменные источники

Необходимо заново проанализировать письменные источники, касающиеся не только Вятки, но и соседних регионов. Конечно, источники весьма скудные, но взгляд, свободный от мифов, может и из них кое-что почерпнуть.

3.1.1. Русские летописи и другие документы.

Они изучены вдоль и поперек и содержат вроде бы ничтожно мало информации о рассматриваемых территориях. Тем более ценно каждое слово. Надо принять во внимание, что отсутствие информации о каком-либо предмете – это тоже информация.

Например, первое упоминание о реке Каме в русских летописях датируется, видимо, 1324 годом, о Вятке (местности) – безусловно, только 1374 годом, хотя уже в самых древних летописях есть сведения о более удаленных северных землях и народах вплоть до Зауралья (Югра и Самоядь). А ведь Кама – крупнейшая река в Европе, река Вятка – тоже не ручей, а реки в то время были главными транспортными путями. Может быть, не было связей? Нет, связи были с древних времен.

В слоях VII века (!) на территории Финляндии, по сообщению финского исследователя Аарни Эря-Эско, был обнаружен ряд украшений, таких, как шейные гривны и фибулы, происходящие (наряду с Волго-Окским) из Волго-Камского междуречья, где, по его словам, «в эту эпоху существовала древняя и яркая культура» (85. С. 170). «Путешествия камских поставщиков пушнины и торговцев, - утверждает Эря-Эско, - достигали и Финляндии».

На Балтике отмечено «распространение браслетов и гривен пермского типа с VIII века». Клад IX в. на о. Рюген (Балтийское море) «содержал… обломок пермского браслета т.н. «глазовского типа» (Й. Херрман. 76. С. 80). Заметим, что Глазов расположен в бассейне Вятки.

Можно не говорить о более близком славянском Северо-западе (будущей новгородской земле), где подобных находок – тьма.

Наблюдались и обратные процессы. Например, в раскопках, относящихся еще к фатьяновской культуре, в ареал распространения которой входила и Вятка (II тысячелетие до н.э.), находили многочисленные изделия из янтаря с берегов Балтики.

Любопытно, что в двух местах в Европе засвидетельствован культ железной стрелы: в г. Волине на побережье Балтийского моря (смешанное кельтское, германское и западно-славянское население, «венеды») и на Вятке, причем у нас этот культ проник даже в православную обрядность (крестные ходы с культовой стрелой). Этот факт отмечен С. Цветковым (78, с. 370).

Несомненно, что между Северо-востоком и Северо-западом существовали древнейшие связи. Но с начала летописания до 1324 г. и до 1374 г. соответственно Камы и Вятки для летописцев как будто не существует. Это отсутствие – тоже своего рода факт, который многое может дать для осмысления процессов, происходивших на Севере.

Другой пример. В одной из летописей говорится: «Сказа ми Гюрята Роговичь Новгородец: послах отрок свой в Печору, люде, яже суть дань дающие Новугороду; и пришедшю отроку моему к ним, оттуда иде во Югру; Югра же людье есть язык нем и соседят с Самоядью на полуночных странах» (Лаврентьевская летопись. Л. 85а середина. 27. Сс. 234-235).

Печора, Югра и Самоядь здесь этнонимы. У первых двух народов в тексте имеются краткие характеристики, чем они примечательны для летописца:

Печора – люди, дань дающие Новгороду;

Югра – люди, язык которых нем (непонятен).

Но ведь логически вытекают из этого противопоставления и противоположные характеристики:

Печора – язык их понятный;

Югра – дань не дают.

Не означает ли это, что язык печоры не финноугорский, как принято считать априори, а близкий летописцу – славянский или балтийский (про балтов – голядь или литву – никогда не писалось «язык нем», в то время различия балтийских и славянских языков были меньше, да и постоянные контакты позволяли, видимо, понимать друг друга)?

Почти очевидно (да и нет других мнений), что летописная печора обитала на берегах реки Печоры. Беглый взгляд на гидронимию (названия рек) Печорского бассейна показывает, что в среднем и нижнем течении Печоры имеется большой пласт гидронимов индоевропейского происхождения, включая и название основной реки. Любопытно, что как в бассейне Печоры, так и в бассейне Вятки многочисленны гидронимы с формантом -ма, вплоть до совпадения названий (р. Пижма, лев. пр. Печоры, и р. Пижма, пр. пр. Вятки). Об этимологии гидронимов на – ма см. ниже. Да и вообще названия всех крупных рек Северо-востока и прилегающих районов Сибири – индоевропейские: Северная Двина, Мезень, Печора, Обь. Причем, многие финноугорские народы усвоили именно эти названия (например, Двина у карелов Viena – с отброшенным «д», Мезень у коми «Мозын», Печора – «Петшера», Обь – «Об», тогда как у ненцев – «Сале`»), причем из финноугорских языков они не объясняются. Это говорит о том, что и на крайнем Севере жили какие-то индоевропейские племена, язык которых был понятен новгородским путешественникам, и летописная печора – одно из них.

Таким образом, лапидарная информация летописи, подтвержденная другими источниками, становится говорящей.

Столь же важны в качестве материала для логических интерпретаций и ранние сведения по географии, такие как «Список русских городов дальних и ближних» (XIV в.) и «Книга Большому чертежу» (описание XVII в. карты XVI в.), но об этом будет сказано ниже.

3.1.2. Арабские, персидские и хазарские источники.

Как ни странно покажется на первый взгляд, они могут дать больше информации о северо-востоке Европы X – XIV вв., чем русские.

Молчание русских летописей этого времени о камских и вятских землях можно объяснить этническим (пассионарным) усилением черемисов, которые фактически разорвали связи Северо-востока с центрами русской государственности, где велось летописание. Марийцы (черемисы), по данным гидронимики, издавна жили в Вятско-Ветлужском междуречье (вероятно, эта народность возникла в конце I тысячелетия н.э, хотя их этногенез очень туманен). В X или XI веке сведения о черемисах попали в русские хроники, что может говорить об их активизации. Сухопутный путь из района Нижнего Новгорода на Вятку был непроходим даже в XVII веке из-за «воровства» черемисов в Вятско-Ветлужском междуречье. Еще на рубеже тысячелетий они, видимо, заняли луговой (северный) берег Волги, а мордва – горный (южный), причем воинственность обоих народов широко отражена в русских письменных источниках.

Северо-западный путь через бассейн Северной Двины (р. Юг – р. Молома, пр. пр. Вятки) был перекрыт либо черемисами, либо другим, неизвестным финноугорским народом, оставившим после себя ареал гидронимов с формантом –юг. Возможно, это была летописная чудь заволочская.

Появление Вятки в русских летописях можно объяснить разблокированием этого пути через Юго-Моломский переход, которое произошло, скорее всего, не благодаря новгородским ушкуйникам; они просто первыми воспользовались этим или же, что еще вероятнее, первыми попали в летописи. Главным фактором стало укрепление Великого Устюга и закладка целого ряда городков выше по реке Юг (Орлов, Осиновец, Сосновец и др.).

Но если население Вятки и Камы и не имело связей с Новгородом и Владимиро-Суздальской Русью, то это не значит, что оно не имело связей с цивилизованным миром вообще.

Основными транспортными путями в лесной зоне являлись реки. Стоит посмотреть на карту Восточно-Европейской равнины, как сразу бросается в глаза крупнейший речной «транспортный узел» - место слияния Камы и Волги. С запада к нему течет Волга, с севера – Вятка, с северо-востока – Кама, вбирающая в себя уральские реки, а на юг течет полноводный Итиль (Нижняя Волга). В устье Итиля было мощное государство – торговый и финансовый центр срединной Евразии – иудейская Хазария, от которой по Каспийскому морю прямой путь вел в древнюю Персию. В месте слияния Камы с Волгой самой природой предназначалось возникнуть торговому центру – и он возник. Это была Камская (или Волжская) Булгария.

С кем же было торговать населению Вятки? Через два волока с Новгородом или напрямую с Булгарией, имея выход через Булгарию на богатые арабские рынки? Ответ однозначен.

Новгородские купцы на Вятку и Каму не совались, хотя по Крайнему Северу доходили и до Сибири. По тогдашним понятиям, видимо, это была не их зона влияния, ее обходили стороной.

Мысль о тесных связях Вятки с Булгарией не нова. Она поставлена в основу топонимических изысканий известного вятского краеведа Д.М. Захарова (18, 19), который, по моему мнению, даже несколько преувеличивает влияние на Вятке Булгарии и булгарского языка. Но вот письменные источники, связанные с Булгарией, в плане отражения в них сведений о Вятке, Верхней и Средней Каме, кажется, не исследованы.

Булгария была хорошо известна в Персии, Хорезме и арабском мире, ее основными экспортными товарами были рабы и меха. Но сама Булгария эти товары, конечно, не «производила». Меха с запада в Булгарию в больших количествах поступать не могли: суздальцы и новгородцы сами рыскали за ними по северам чуть не до Енисея. Меха должны были поступать с севера или с северо-востока, т.е. по Вятке и Каме. Еще в I тысячелетии до н.э. место слияния Камы и Волги, Вятка, Кама и более северная Вычегда входили в один ареал культуры – ананьинской. То есть связи там были долгие и прочные – уходящие в глубь веков. Это подтверждает археология не только по ананьинскому, но и по более позднему времени.

В Булгарии не могли не знать о реке Вятке, которая впадает в Каму в полутора сотнях верст от ее столицы, города Булгар, и о Вятском крае, прилегавшем с севера к Булгарии. Непосредственно вблизи устья Вятки находились булгарские города (например, т.н. Чертово городище, 62). К сожалению, не было значительных письменных источников самой Булгарии, или они не сохранились. Но с начала X века Булгарию посещали арабские географы и путешественники, которые оставили интереснейшие географические и этнографические заметки, касающиеся, в том числе, славян и русов. Наверное, что-то, относящееся к Северо-востоку, можно найти и в хазарских источниках, поскольку одно время Булгария была в вассальной зависимости от Хазарского каганата.

Все дело в интерпретации. Конечно, если заранее считать, что Вятку, Верхнее и Среднее Прикамье, например, заселяли дикие финноугорские племена, то всё, противоречащее этому «очевидному» утверждению, будет признано недостоверным либо относящимся к другому региону. Вот пример одного из ранних свидетельств арабского географа ал-Истахри (930 – 933 гг.) в "Книге путей государств"(«Китаб масалик аль-мамалик»), опиравшегося на несохранившийся труд ал-Балхи (920 – 921 гг.) (перевод А.П. Новосельцева. 40. С. 411):

«Русов три группы. Одна группа их ближайшая к Булгару, и царь их сидит в городе, называемом Куйаба, и этот город больше Булгара. И самая отдаленная из них группа, называемая ас-Славийа, и третья группа их, называемая аль-Арсанийа, и царь их сидит в Арсе. И люди для торговли прибывают в Куйабу. Что же касается Арсы, то неизвестно, чтобы кто-нибудь достигал ее, так как ее жители убивают всякого чужеземца, приходящего в их землю. Лишь сами они спускаются по воде и торгуют, но не сообщают никому ничего о делах своих и своих товарах и не позволяют никому сопровождать их и входить в их страну. И вывозятся из Арсы черные соболя и олово (свинец?)… Эти русы торгуют с хазарами, Румом и Булгаром Великим».

Аналогичное сообщение имеется у Ибн Хаукаля. Оба эти свидетельства, как и другие аналогичные, восходят, по мнению исследователей, к популярному в арабо-персидском мире дорожнику (путеводителю) Ибн Хордадбеха, который написан, скорее всего, со слов купцов в 846 г., во всяком случае, не позднее 80-х годов IX в.

Общепринята точка зрения, что Куйаба – это Киев, а Славия – Новгородская земля (словене). Местоположение Арса и Арсании считается дискуссионным. Б. Рыбаков, считающий Новгород X века захолустным городком, исходя из своей киевоцентричной теории, поместил все три группы русов на Средний Днепр, в Киевскую землю (52. С. 110 – 116), отождествив Славию с Переяславлем, а Арсанию – с Роднем. Это предположение знаменитого историка очевидно противоречит арабскому тексту.

Во-первых, вся Киевская земля из далекого Булгара видится одной точкой, наблюдатель не будет выделять рядом расположенные объекты, удаленные на полторы тысячи верст.

Во-вторых, города, расположенные рядом, имеют примерно одинаковый ассортимент экспортных товаров. В тексте же особо выделены товары, вывозимые из Арса: черные соболя и олово. Откуда под Киевом черные соболя?! Конечно, жители Поднепровья могли быть посредниками, но везти соболей с Севера или из Сибири через Днепр? Менее сомнительно олово, его могли везти из Рудных гор (Крушне-Гори). Но почему только через «Арсанию», а не «Куйабу» и «Славию»? Да и далеко, и путь есть более близкий.

Можно сказать, что и на Вятке, и на Каме тоже нет промышленных месторождений олова. Но давайте вспомним, что еще в XV веке до н.э. в Среднем Прикамье был центр металлургии бронзы, для выплавки которой может использоваться олово (Турбинская культура). И в I тысячелетии н.э. прикамцы снабжали бронзовыми украшениями Европу (см. выше). Где-то они брали олово для выплавки бронзы? Не везли же из Британии и с Рудных гор? Как пишут исследователи древней материальной культуры А.В. Шмидт и А.А. Иессен, залежи олова на Урале известны с древних времен. Возможно, по их мнению, оловянная руда была доступна и в Северной России, в частности, в регионах Ладожского и Онежского озер и в бассейне Печоры. Но залежей олова не было в Средней и Южной России (80, с. 205 и далее).

Но мы отвлеклись от утверждения Рыбакова, располагающего Арс в Поднепровье. Наконец, третье и очень значимое возражение. Ал-Истахри прямо пишет о купцах Арса: «Они спускаются по воде». Из Поднепровья спускаться можно только в Черное море. Можно, конечно, подняться по притокам, через болота перевалить в окские притоки и спуститься до Булгара по Оке и Волге. Но зачем им было выбирать столь сложный путь, ведь сам Рыбаков подробно описал прямую сухопутную дорогу из Киева в Булгар, оборудованную специальными «истобами», своего рода почтовыми станциями, через каждые 70 км.

Знаменательно, что «арские князья» упоминаются и в русских, правда, более поздних источниках. В 1489 году Иван III, послав громадную рать, привел к покорности вятские города, при этом «вятчан больших людей всех и с женами и детми изведоша, да и Арских князей». «А торговых людей вятчан же иных в Дмитрове посади, а арских князей пожаловал – отпустил их в свою землю» (Софийская II летопись. Л. 321 об. 60. С. 326; также: Синодальная хроника). Причем, летописец различает вятчан и «арян»: «вятчан всех к целованию приведоша, и арян к роте приведоша» (Новгородская IV летопись. Л. 376. 39. С. 459; также: Софийская I и II летописи). Где эта «своя земля» у арских князей – из летописи не вполне ясно, но, во всяком случае, не Днепр. Неясна из текста их религиозная принадлежность (ариане, мусульмане?), но, во всяком случае, не православные. Непонятно, аряне – это религиозная или этническая характеристика.

Арские леса и Арская дорога упоминаются в русских источниках и в связи с походом Ивана Грозного на Казань, и во многих других случаях. В Кировской области и в Татарии имеются несколько топонимов с основой «арс» (об этом ниже).

Тут надо сказать, что В.В. Бартольд передавал арабский пассаж о трех группах русских в несколько ином виде, считая его принадлежащим Ибн Фадлану (5. С. 836). У него не Арс, а Арт, не олово, а свинец (олово и свинец в X в. по-арабски писались одинаково). По всей вероятности, академик Рыбаков пользовался этим или другим старым переводом (работа Бартольда была написана в 1918 г.). А до войны было принято арабскую букву ﺙ (си или са) транскрибировать русской т, а не с. В действительности, буква ﺙ звучит, как глухой английский межзубный звук th, например, в слове month. Причем персидские авторы при передаче названия Арс использовали ту же букву ﺙ, которая по-персидски звучит, как русская с. Поэтому совершенно невероятным с точки зрения лингвистики представляется отождествление Рыбаковым Арса с Роднем. Правда, любопытно, почему арабский автор применил для обозначения этой группы русов букву, звучащую, как th. Соответствующий звук был и в тюркском языке. Как соотносится этот звук в древнетюркском с татарским XVI в. и как звучали тогда интересующие нас топонимы, остается предметом для дальнейших исследований.

Обитание «русов» к северу от Булгара не должно удивлять. Во-первых, возможно, это не этническая или не вполне этническая характеристика. Арабы отличают русов и славян (сакалиба), правда, есть сообщения, что русы разговаривают по-славянски, в других случаях это понятно по тому, что разговор идет через переводчика-славянина. Во-вторых, в знаменитом арабо-персидском анонимном географическом трактате второй половины X в. «Худуд ал-Алам» упомянута Кух-е рус «Русская гора» к северу от булгар-е андарун «внутренних булгар» (77. Перс. текст. – л. 38а; перевод В.Ф. Минорского – с. 160). Из контекста понятно, что речь идет о камских булгарах (по А.П. Новосельцеву: 40. С. 373). Скорее всего, речь идет о горах Северного Урала, которые у арабов и персов считались «русскими».

Сообщают арабские авторы X века и о торговле Булгара с городом, название которого прочитывается как в…нтит и в…т, где точками заменены пропущенные гласные (36). Подробно пишет о стране Ва…т (Ва…ит) Ибн Русте в сочинении «ал-А’лах ан-нафиса» (по А.П. Новосельцеву. 40. С. 387), сообщая, что она находится «в самом начале пределов славянских» (от Булгара?). Персидский географ Гардизи сообщает о городе Вантит в переводе Новосельцева несколько по-другому: он находится «на крайних пределах славянских» (там же, с. 390). Эти свидетельства, также, как и сведения о русах и Арсе, восходят, видимо, к дорожнику Ибн Хордадбеха (IX в.).

Хазарский царь Иосиф (X в.) в своей знаменитой переписке с евреями перечисляет народы, живущие по реке Итиль. В их числе – «в-н-н-тит». (23. Сс. 91 – 102).

Принято считать эти названия относящимися к земле вятичей (см., например, Петрухин В.Я. и Раевский Д.С. 44. С. 169). При этом Петрухин и Раевский не обратили внимания, что Итилем хазары и булгары называли Каму и Нижнюю Волгу или Белую, Нижнюю Каму и Нижнюю Волгу, а Верхнюю Волгу считали ее притоком. Царь Иосиф прямо пишет: «Я живу у реки по имени Итиль… Начало реки обращено к востоку на протяжении 4 месяцев пути». Ясно, что это не Волга, а именно Белая, приток Камы, которую Иосиф считал истоком Итиля. А вятичей вряд ли можно назвать живущими по Белой и Каме. Вятчане, напротив, живут как раз рядом с древним Итилем, то есть Камой.

Вятичи, группа восточнославянских племен, обитавших в верховьях Оки и по ее притокам.

Тут нужно сделать лингвистическое отступление. Русское я в сильной позиции после согласного появилось на месте общеславянского е носового (ę). В балтийских и западноевропейских языках ему закономерно соответствует en, например:

мясо – mensa (прусс.)

вязать – vęzeł (польск. – «вензель»)

пять – πεντε (греч.)

бляду (др.-рус. – «заблуждаюсь») – blendžiuos (лит. – «темнею»).

Следовательно, корню вят- предшествовал корень vęt- и соответствует балтийский корень vent- (сравните: вятичи – венеты). Также и топониму Вятка соответствуют многочисленные балтийские топонимы с основой vent-, например, Вентспилс на реке Венте.

Следовательно, в…нтит и ва…т – это две формы одного имени: балтийская (либо другая европейская) и восточнославянская.

Топоним в…нтит - ва…т, конечно, в принципе, может относиться к земле вятичей, но с большим основанием по географическим ориентирам он может относиться и к Вятке, особенно если учесть, что на Вятской земле обитали, как мы увидим в дальнейшем, и балтийские племена, которые могли передать название города или страны в форме в…нтит.

Во всяком случае, арабские, персидские и хазарские источники надо вновь прочитать, внимательно и непредвзято. Весьма вероятно, что откроется много тайн.

3.1.3. Вятские письменные источники

К сожалению, древних письменных документов не обнаружено. Видимо, не велось на Вятке и летописание. Христианство появилось на Вятке только с началом XV века, но первые священники были, скорее всего, не шибко грамотными. Но вот дохристианские языческие памятники они, скорее всего, уничтожили. Вместе с тем есть неопровержимое свидетельство Ибн Фадлана, что еще в 922 году у русов и вису (обычно отождествляется с весью, финноугорской народностью) была письменность (22. С. 138 и сл.). Обнаружить письменные памятники того времени – задача будущих археологов. Возможно, она будет решена с обнаружением древних городов, упоминавшихся арабами – Арса и Вентита (Вятки?).

3.2. Данные топонимики

Топонимика – наука о географических названиях. Топонимы сохраняются много веков и даже тысячелетий, особенно в условиях оседлости и этнической стабильности. Топонимы – те элементы древних языков, которые доходят до нас вне зависимости от письменных источников. Конечно, они могут искажаться, но эти искажения закономерны, и характер искажений сам по себе может дать определенную информацию о происходивших этнических процессах. Я рассматриваю топонимику как инструмент историографии раньше археологии не по степени важности (все важно), а по первичности для этнической истории: только данные о языке позволяют идентифицировать археологические культуры с этносами (язык не единственный, но очень существенный элемент этноса). Кроме того, данные топонимики могут подсказать географию возможного археологического поиска, указать если не место, то хотя бы район для раскопок: «Ищите и обрящете!».

Для Вятской земли объектами топонимических исследований являются в основном названия рек (гидронимы) и населенных пунктов (ойконимы). В значительно меньшей степени – названия участков местности, болот, урочищ, озер. Сюда же примыкают (хотя и не являющиеся топонимами, но важные для нас) названия этнических групп – этнонимы. Кроме того, нас будут интересовать имена и фамилии (антропонимы); одни – как производные от этнических или родовых имен, другие (или те же) – как ставшие основой топонимов (Филипп – с. Филиппово – рч. Филипповка).

Определение возраста топонимов – важная, но очень трудная задача. Каждый раз приходится решать ее индивидуально, применительно к конкретному топониму. Например, топоним может сохранять архаическое звучание слов, хронометрированное историческим языкознанием. При этом надо учесть, что в окружении языка-родителя топоним изменяется зачастую вместе с ним и перестает изменяться по законам этого языка при смене языкового окружения либо когда отрывается от апеллятива (нарицательного имени, легшего в основу топонима), приобретая самостоятельное значение.

Принято считать, что наиболее древними являются названия крупных рек. Названия средних рек – моложе, хотя и тоже могут быть достаточно древними (тысячи лет). Названия малых речек, как правило, довольно молодые, особенно в малонаселенной местности. На карты зачастую наносились названия, данные первыми картографами, истощавшими в процессе работы свое воображение. Так появились речки Березовка Полуденная, Березовка Средняя, Березовка Ночная (в смысле – северная), 1-ая Песчаная, 2-ая Песчаная и т.д. Для малых речек характерны названия, вторичные от названий населенных пунктов или имен промышленников, имевших на них охотничьи или рыбные угодья. Названия населенных пунктов могут быть очень молодыми, но есть и весьма древние – возрастом до тысячи лет. Есть предположения, что возраст названий некоторых населенных пунктов может быть и намного больше, но для выдвижения таких гипотез нужны очень весомые обоснования.

Топонимические исследования можно разделить на два направления: отнесение топонимов к языкам-прародителям и анализ «говорящих» топонимов, семантика (значение) которых может дать определенные сведения для исторических интерпретаций.

3.2.1. Языковая принадлежность топонимов

Определение языковой принадлежности топонимов поможет идентифицировать этническую принадлежность исторических культур и на этой основе воссоздать этническую историю Вятского края. А она неотделима от этнической истории всей Восточной Европы. Именно территориальная ограниченность предыдущих исследований (хорошо обследованы Поднепровье, Волго-Окское междуречье, Северо-запад России, но имеются значительные белые пятна) могла приводить историков к ложным выводам. Возникает «эффект наблюдателя», когда близкие объекты кажутся более значительными; обнаруженные древние корни какого-либо этноса кажутся основными, поскольку другие территории не изучены. Подобное обследование Вятского края должно быть привязано не только к соседним регионам, но и к уже обследованным территориям, о которых сказано выше.

В идеале необходимо составить топонимический словарь, причем для целей этого раздела необязательна полная этимологизация топонимов, поскольку семантика апеллятивов второстепенна. Необходимо лишь по апеллятивам и топоформантам (например, суффиксам) определять языковую принадлежность топонима и, желательно, его возраст. На основе словаря нужно составить карты распространения топонимов определенной языковой принадлежности; отдельно – средних рек, малых рек и ойконимов. Затем нужно наложить эти карты на карты распространения исторических культур в трехмерном пространстве (x,y,t). Конечно, графически эти карты будут двухмерными, а третье измерение (проще всего – время) нужно будет держать в уме.

Как минимум, можно составить карты распространения топоформантов, принадлежность которых к конкретным языкам или их группам не вызывает сомнений, как это сделано в классической работе В.И. Топорова и О.Н.Трубачева (64) и в книге Н.Д. Русинова (51). В этой связи очень важно языковое соотнесение распространенных гидроформантов –ма, -да, -юг, -ик и –им (-ым), о которых еще будет сказано ниже.

В Кировской области такая работа на серьезном уровне не проводилась, исследователи наталкивались на непреодолимые трудности в этимологизации топонимов, которые объясняются применением только финноугорской версии происхождения гидронимов, тогда как средства других языков не привлекались. В некоторых других работах (Э.Д. Головина, Е.Н. Мошкина), посвященных русским и тюркским топонимам, ставились более локальные задачи. Исключение - статья Л.Н. Макаровой (30), о которой будет сказано в дальнейшем.

Мои (пока только поверхностные) исследования показывают, что финноугорское происхождение имеют не более 5% гидронимов, а среди дорусского субстрата – порядка 10% (цифры приблизительные). Для этимологизации топонимов необходимо привлекать как минимум языки трех семей.

Индоевропейская семья

Русский язык.

Наиболее интересно для наших целей нахождение древнерусского субстрата или даже праславянского (если таковые есть). При этом необходимо тщательно проверять возможность происхождения топонимов из близких языков, а также их переосмысления из иных языков.

Например, название села Истобенск (совр. Оричевский р-н Кировской обл.) может происходить как из древнерусского истъба, так и из лтш. istaba «комната». Но русский суффикс –енск свидетельствует, скорее, в пользу русской версии. В подтверждение этого говорит также то, что само лтш. istaba считается заимствованным из русского (М. Фасмер), и, наконец, расположение двух сел под названием Истобное на древнем пути из Киева в Булгар, где балтийский элемент не характерен (Рыбаков Б.А. 52. С. 110). С лингвистической точки зрения нельзя исключить и происхождение этого названия от времени балтославянской языковой общности, хотя это и выглядит фантастически. (Впрочем, в районе этого села находится Тиваненковское городище VII – III вв. до н.э., и при некоторой доле фантазии можно рассмотреть его как предтечу Истобенска).

Другой пример: р. Нерсма (пр. пр. Суны, пр. пр. Вои, лев. пр. Вятки) или из русского нереститься, или из лтш. nersti «нереститься». С лингвистической точки зрения (по-русски было бы *Нерстьма, *Нерестьма, а еще вероятнее – *Нерестянка) я отдаю предпочтение балтийской или балтославянской версии.

А р. Рыбас (лев. пр. Вои) заведомо не имеет отношения к русской рыбе, поскольку окончание – нерусское. Скорее, от лтш. ribati «греметь» с окончанием им. пад. м.р., поскольку маленькая речка вполне производит впечатление ручья, который в балтийских языках тоже мужского рода. Семантика обычна как в русской, так и в балтийской топонимии (ср. Гремячий ключ и т.п.).

Малопродуктивна этимологизация топонимов от диалектных апеллятивов русского языка, например, названия многочисленных рек Холуница от холун «речной нанос» или р. Слоты (лев. пр. Сандаловки пр. пр. Вятки) от слота – «грязь». Желательно выяснять происхождение и самих апеллятивов, поскольку они могут привести к другим языкам или к праславянским временам, что гораздо информативнее для историографии.

Балтийские языки.

Удивительно, но на наличие топонимов балтийского происхождения почти никто не обращал внимания, хотя они, как мы увидим, и многочисленны, и повсеместны. М. Фасмер ограничивал с востока территорию распространения балтийских гидронимов Московской областью. В последнее время стало общепризнанным доводить балтизмы до Нижегородского Поволжья.

Попытки продвинуть границу балтизмов дальше очень робки. Р.А. Агеева, этимологизируя оз. Липшо (Торопецкий уезд) из лит. lipti «липнуть, прилипать», привела пример литовского оз. Lipšys и р. Липша в Казанской губ. (ныне республика Марий Эл – С.У.) и снабдила его примечанием «несколько неожиданное соответствие». (3. С. 192). Но еще в конце XIX в. известный этнограф И.Н. Смирнов заметил, что до марийцев и до удмуртов на территориях их расселения жили какие-то «неизвестные племена» (55, 56). Он приводит целый список домарийских названий рек: Ветлуга, Кокшага и др. – и приходит к заключению, что они «не поддаются… объяснению из живых финских наречий и принадлежат, судя по сходству или даже тождеству, народу, занимавшему громадное пространство от меридиана Москвы до меридиана Перми».

Но гидроним Ветлуга этимологизируется как из балтийских (Н.Д. Русинов), так и из русского языка (очевидно). А почему никто не заметил, что Кокшага – тоже!? Koks по-латышски «дерево», s – š – типичное для балтийских языков чередование; -уга и -ага – типичные для балтийских и славянских топонимов суффиксы. Сравните ручей Кокуй (Кукуй) при лтш. koku – «лесной» на территории города Москвы, где балтизмы обычны (58). Впрочем, корень кок- принадлежность не только балтийских языков, но и говоров русского языка (Кокша ж. вологодск., «дерево скрытое водою и замытое на дне реки или выкинутое на пожню»; Кокуй м. диал., в т.ч. вятс. – среди многочисленных значений –«небольшой лесной островок»). Однако формант –ш- говорит, скорее, о балтийском происхождении гидронима Кокшага (см., в частности: Откупщиков Ю.В. 42).

О балтийских гидронимах на русском Севере говорил и екатеринбургский топонимист А.К. Матвеев, но, кажется, он не затрагивал регион Вятки.

Мы же сейчас можем уже с уверенностью констатировать, что «загадочный народ», о котором говорил И.Н. Смирнов, - балты или балтославяне. На территории Марий Эл балтийский субстрат повсеместен (кроме приведенных выше – рр. Липша, Перша, Ноля, две Нольки, Илеть, Ашит и др.). На территории Кировской области в бассейне Вятки гидронимы балтийского происхождения встречаются часто, причем, есть гидронимы, не вызывающие никаких сомнений в их балтийском происхождении. В ряде случаев можно проследить и диалектные особенности вятских и «марийских» балтизмов, хотя для полной картины необходимы дополнительные исследования лингвистов, специализирующихся на балтийских языках.

К предположительно балтийскому можно отнести название реки Медяна (пр. пр. Вятки) – ср. прус. median от балт. *med «лес»; другая гипотеза – от праиндоевропейского *medhio – «средний», от которого происходят рус. межа, между, лат. median и т.д. Уточнить происхождение трудно, т.к. само балтийское *med восходит, возможно, к праиндоевропейскому *medhio с первоначальным значением «разделительная лесополоса». (Сюда же, видимо, следует отнести р. Медяну в бас. Суры, р. Медынь в бас. Оки, р. Мезень и мн. др.). Также со знаком вопроса сюда отнесем р. Кезва (лев. пр. Иванцовки, лев. пр. Вятки) – при лит. kežti «вздуваться, распухать»; р. Кирс (пр. пр. Вятки) – написание XIX в. Кирса при лтш. ķiris «чайка»; и мн. др.

Как пример балтизма с диалектными особенностями В.Н. Топоров и О.Н. Трубачев приводят название реки Залазна в Верхнем Поднепровье. Эту и другие реки с аналогичными названиями (Залазинка, Жалижа, Жалож) они возводят к апеллятиву, означающему «железо» (64, с. 240). Причем замену ž на z они отмечают в регионе, где обитала летописная голядь, то есть считают это признаком голядского диалекта.

Голядь, балтийское племя, упоминаемое в русских летописях 11-12 вв.; жило в бассейне реки Протвы, правого притока реки Москвы, между вятичами и кривичами. В 12 в. большинство Г. было ассимилировано славянами. (БСЭ)

Заметим, что река Залазна есть и в бассейне Вятки (пр. пр. Белой, пр. пр. Вятки). Самое интересное, что в районе вятской Залазны находится крупное месторождение железных руд, которое эксплуатировалось много веков. Но я бы не стал столь однозначно относить название этой реки к балтизмам. Дело в том, что слово, обозначающее железо, - балтославянское с предполагаемой основой *ghel(e)g’h (Pokorny. 114), причем в славянских языках в результате сатемизации оба звука g перешли в свистящие или шипящие, а в большинстве балтийских – только второй (g"): лит. geležis, жем. gelžis, прус. gelso, но лтш. dzelzs. Очевидно, что звучание Залазна ближе к современному украинскому залiзна «железная», чем даже к латышскому dzelza: оно именно славянского типа. Вторая гласная а имеет диалектный характер (ср. болг. желязна и польск. želazna). Так что надо признать, что если гидроним Залазна и аналогичные и относятся к диалекту балтийского языка типа голядского, то этот диалект был очень близок к славянскому.

Но к безусловно балтийским можно отнести:

р. Илгань (пр. пр. Снигиревки, лев. пр. Быстрицы, лев. пр. Вятки) – при лит. ilga «длинная, долгая» и гидронимах в Литве: оз. Ильги, р. Ильга, р. Ильгянка;

р. Бартемка (лев. пр. Вятки) при лтш. bart «бранить» (ср. рус. бурчать, ворчать), реках Barta и Bartuva в Латвии и многочисленных примерах образования названий мелких речек от подобных апеллятивов в славянских и балтийских языках – в данном случае через *Bartьma > *Бартема с оформлением русским уменьшительным суффиксом –ка на современной языковой почве;

р. Илеть (пр. пр. Быстрицы) при лтш. ila «очень темная» и рус. ил от праиндоевропейского корня *il «грязь, ил, чернота», но с балтийским словообразовательным формантом –et.

В границах современных Сунского и Нолинского р-нов мной обнаружена территория почти сплошной балтийской гидронимии: рр. Суна, Рыбас, Ноля, Пилья, Нерсма, Лобань, Маюровка, Еранка, Елпань. На этой же территории находятся, как это ни удивительно, и ойконимы балтийского происхождения, например, две деревни Ерпули (Сунский и Нолинский р-ны). Ср. лтш. jēra «овца» и pūli «толпы», т.е. jērpūļi можно интерпретировать как «отары» по аналогии с лтш. karapūļi «полчища (врагов)», где kara – «военный, армейский».

Из ойконимов балтийского происхождения: пос. Лянгасово, дер. Лянгасы (близ Кирова), дер. Кокуй (многочисленные), дер. Тоскуй (близ п. Суна), сл. Кукарка (ныне г. Советск), хотя часть из них, возможно, через русские диалектные апеллятивы (кокуй и лянгас) балтийского происхождения (о слове ленгус (лянгас) см. Откупщиков Ю.В. (43, с. 122).

Балтославянский праязык

Многие историки языка считают, что и балтийские, и славянские языки выделились из общего праязыка, либо предки балтов и славян составляли т.н. балтославянский континуум, внутри которого не было четкой границы между диалектами славян и балтов. Хотя концепции общего праязыка и балтославянского континуума и не являются общепризнанными, с большой степенью достоверности можно считать, что предки балтов и славян в первой половине I тыс. до н.э. говорили на очень близких языках, с большими или меньшими диалектными отличиями. (О различных аспектах генезиса балтийских и славянских языков см., например, Хабургаев Г.А. 73 и Порциг В. 48).

Следовательно, топонимы, имеющие древнее происхождение, могут быть образованы нашими предками, которых трудно отнести однозначно к балтам или славянам, говорящими на общем или близких языках. Их можно назвать протобалтославяне или, короче, балтославяне.

К топонимам балтославянского происхождения можно отнести топонимы, этимологизируемые как из русского, так и из балтийских языков. Такие топонимы нужно считать «кандидатами» на древнее происхождение. Но в каждом конкретном случае надо разбираться в хронологии словообразовательных приемов. Например, есть суффиксы, которые утратили свою продуктивность; для многих из них можно определить (конечно, приблизительно) время этой утраты. Таким образом можно установить временные границы образования топонимов с этими суффиксами и определить, образовался топоним во времена балтославянского единства или после распада языковой общности.

Но даже если топоним этимологизируется при помощи языковых средств только одной группы (славянской или балтийской), это не является доказательством его «молодости». Возможно, что соответствующая основа и/или суффикс были присущи праязыку, но сохранились только в одной из этих языковых групп.

Я обозначаю здесь лишь направление для будущих исследований, безусловно, трудоемких, но именно они могут дать картину этнической истории как Вятской земли, так и всей лесной зоны Восточной Европы, предположительно заселенной балтославянскими племенами.

Претендентами на относительную «древность» можно считать гидронимы с суффиксом –н-. Как пишет Ю. Откупщиков («БОРОНА и БОРОЗДА»// 43. С. 92), «этот суффикс, потерявший или почти потерявший свою продуктивность в большинстве индоевропейских языков исторической эпохи, был весьма широко распространен в древний индоевропейский период». Еще больший возраст, видимо, у суффиксов –д- и -м-, также распространенных в вятской топонимии.

Конечно, надо понимать, что суффикс, «приклеившись» к корню в древнее время, мог попасть в топоним вместе с корнем уже в новое время, как, например, в распространенном гидрониме Суна: ср. лтш. suna «моховая, мшистая».

Также, поскольку эти суффиксы были присущи большинству индоевропейских языков, необходимо отделять от балтославянских топонимов совсем уже древних «козлищ» общеиндоевропейской эпохи, если таковые есть (см. далее).

Индоиранские (арийские) языки

Индоиранские языки, особая ветвь индоевропейской семьи языков, включающая индийские (индоарийские), иранские и дардские языки. Возможно, что первоначальное ядро этой общности сложилось ещё в южнорусских степях (следы контактов с финноуграми, имевшие место, скорее всего, к северу от Каспия) и продолжало развиваться в период расселения в Средней Азии или на смежных территориях. Наличие индоиранской языковой и культурной общности подтверждается данными сравнительно-исторической грамматики и лексики этих языков, включающей целый ряд одинаковых элементов, обозначающих ключевые понятия индоиранской культуры, религии, социальных установлений, именослова, в том числе самоназвание *arya - «арии», материальной культуры и т.д. Современные И. я. распространены в Индии, Пакистане, Непале, на Цейлоне (индо-арийские), в Иране, Афганистане, Пакистане (западная часть), Ираке (северные районы), Турции (восточная часть), СССР (Таджикистан, Кавказ). (БСЭ)

Гипотетически индоиранский субстрат (субстрат – топонимы, происходящие из языков, не сохранившихся на данной территории) можно ожидать из следующих эпох:

а) древнейшее время (неолит и ранняя бронза);

б) скифское время;

в) сарматское время;

г) постсарматское время.

Рассмотрим по порядку.

А). Многие исследователи помещают прародину ариев в район Урала, как к востоку, так и к западу от него. Но если осторожные историки видят ее на Южном Урале (чему есть, кажется, веские доказательства), то «ведисты» (исследователи древних вед) относят ее чуть ли не за Полярный круг. Если их мнение хотя бы наполовину верно, то прародина индоиранцев (или хотя бы одной из этих ветвей) может оказаться как раз на Вятке и Каме. Впрочем, по топонимам столь древнего происхождения вряд ли можно различить конкретную языковую принадлежность топонима, так как предки иранцев и индо-ариев говорили тогда на близких языках. Поскольку более позднее присутствие иранцев (народов, говорящих на языках иранской группы) на Вятке весьма вероятно, есть основания говорить именно об иранской принадлежности топонимов либо (если доказано древнее происхождение) об индоиранских, выделяя индо-арийские лишь в несомненных случаях. Конечно, гипотетически нельзя исключать и сохранение реликтовых групп индоиранцев – потомков неолитического населения – и в более позднее время.

Б). В I тысячелетии до н.э. территорию Северо-востока Европы, включая Вятку, заселяли племена ананьинской культурной общности. Принято считать эти племена финноугорскими (74, 75). По моим предположениям, эта культурная общность была или не повсеместна, или полиэтнична. Тем не менее, хотя бы часть территории бассейна Вятки она занимала. В раскопках могильников и поселений этой культуры обнаружено множество предметов скифского происхождения. Петрухин и Раевский предполагают, что это могут быть археологические следы «других скифов», которые, по Геродоту, отделились от своих сородичей и продвинулись далеко на северо-восток, за земли тиссагетов и иирков (предков мордвы и мери?) (44, с.112). Другой вопрос, что многие исследователи не уверены в моноэтничности скифов, есть предположения, например, что скифы-«пахари» были славяноязычными, тогда как ядро скифского объединения было безусловно ираноязычным (1). А на каком языке говорили «другие скифы»? На этот вопрос может дать ответ только топонимика.

В). В III в. до н.э. хозяевами Степи вместо скифов стали ираноязычные же сарматы. Учитывая обширность сарматской «империи», можно ожидать культурного влияния их и на лесную зону Восточной Европы. Но вряд ли сарматы непосредственно селились в лесу, в том числе и на берегах Вятки, в период их расцвета (III в. до н.э. – III в. н.э.); в степях им было много привольнее. Сарматы контролировали главные торговые пути Евразии, а язык торговли зачастую подавляет местные языки. И все-таки не столько появление ираноязычных топонимов того времени можно считать маловероятным, сколько возможность их хронологизации, поскольку они могут «тонуть» в топонимах того же языкового происхождения более позднего времени.

Г). Сарматский племенной союз был сначала разбит готами в III в., а затем и на сарматов, и на готов обрушились гунны. Сарматы частично вошли в состав гуннского союза, частично – отступили на окраины ареала: на Северный Кавказ, в Крым, вверх по Волге и Дону. Разбившись на отдельные племенные группы, они уже перестали представлять силу в Великой Степи. Они обосновались было на Средней Волге и в устье Камы, но туда пришли остатки гуннского союза – тюркоязычные булгары. Некоторые племена потомков сарматов вошли в состав Булгарского государства. Их участие в этногенезе камских булгар несомненно, что проявилось в языке булгар и их языковых наследниках – чувашах (в большей) и казанских татарах (в меньшей степени). Но какая-то часть потомков сарматов отступила еще севернее, предположительно – к бассейну Вятки (р-н Малмыжа – по мнению Ф.И. Гордеева - 14, который основывается на изысканиях И. Синицына - 54; другая точка зрения у В.Ф. Генинга - 12) и, видимо, достигла даже Вычегды (могильники типа Веслянского I – 20а. С. 39 - 41).

Интересно, что по мнению многих историков (Вернадский, Цветков и др.) поздние сарматы часто смешивались со славянами. В некоторых антских племенах верхушка была сарматская, а основное население – славянское. В других – от сарматов оставалось только племенное имя.

Трудно представить себе друга степей сармата на лодке, разве что на лодке стоит конь. Но бездорожные лесные пространства можно осваивать только по воде, и главное средство передвижения здесь – лодка. И не случайно в могильниках типа Веслянского (сарматских) обнаружены захоронения в лодках, что в более позднее время (как мы знаем из арабских источников) было характерно для древних русов. Логично предположить, что на Севере, так же, как и в причерноморском регионе, образовался симбиоз из сарматов и славян и сарматские могильники были в действительности сарматорусскими. (Захоронения в лодках типично и для скандинавских викингов.)

Так или иначе, но потомки сарматов в послесарматское время (IV – X вв. н.э.) Вятку не могли миновать, и искать иранские следы этого времени в вятской топонимии логично.

Первым обнаружил топонимы иранского происхождения на Вятской земле Д.М. Захаров (18, 19), правда, он объясняет их булгарским посредством, через проникновение сарматских корней в булгарский язык. Как мы видим, потомки сарматов могли называть вятские речки и поселения и лично, так сказать, участвуя в этом увлекательном процессе.

Еще раз повторю, что ираноязычные племена могли попадать на Вятку в различные исторические эпохи, поэтому задачей 2-го порядка является не только выявление иранских топонимов, но и определение их возраста.

Кельтские языки

Кельты (греч. Κελτοι), близкие по языку и материальной культуре племена, обитавшие первоначально в 1-й половине 1-го тысячелетия до н. э. в бассейнах Рейна, Сены и Луары и верховьях Дуная и позднее заселившие территорию современных Франции, Бельгии, Швейцарии, юга ФРГ, Австрии, северной Италии, северной и западной Испании, Британских островов (К. Британии получили название бритты), Чехии, частично Венгрии и Болгарии. Римляне называли их галлами (лат. Galli), отсюда название основной территории их расселения - Галлия. К., проникших в 3 в. до н. э. в Малую Азию, называли галатами. (БСЭ)

Кельты на Вятке – это, конечно, совершенно невероятно. Однако есть несколько фактов, которые вместе могут позволить рассмотреть это предположение хотя бы в качестве рабочей гипотезы.

Западнее Вятки есть древний город Галич (н. Костромская обл.). Этимология топонима Галич считается не вполне ясной. Одно из предположений – это название перенесено из Западной Руси, от другого города Галич – не вполне убедительно. Общепризнанная этимология западного Галича – от кельтского племени галаты, которые оставили целый ряд ойконимов: Галиция (Западная Украина), Галатия (Малая Азия), Галисия (Испания), Галата (район Стамбула), два города Галац (Румыния) и т.д. В районе западного Галича добывали соль, поэтому было и другое предположение о происхождении названия – от кельтского апеллятива со значением «соль», ср. валл. halen, др.-корн. halion. Но она не проходит по лингвистическим соображениям: во всех европейских источниках Галич и Галиция начинаются на G, а в западноевропейских языках h никогда не переходит в g. И в то же время можно заметить, что многие европейские ойконимы, связанные с добычей соли, имеют кельтское происхождение, например г. Галле (Halle) на р. Зале (Sale). В данном случае и то и другое от апеллятива «соль», но город – от кельтского, а река – от германского или балтославянского. Начальное Гал- в топонимах Галич и Галле имеют разную этимологию (от gal- и hal-), но происходят из одного языка! Любопытно, что оба апеллятива – означающих «соль» и «галл» - если наши предположения верны, сходятся в названии другого древнего города, расположенного рядом с восточным Галичем, - городе Солигалич.

Таким образом, можно предположить, что древние галлы, будучи сильнейшим племенем в варварской части Европы, контролировали стратегические соляные месторождения, отчего города при них получали кельтские имена. Причем русский суффикс –ич в названии Галич говорит о принадлежности галлам либо о предпрошедшем времени галльского (кельтского) контроля (от *галичь – принадлежащий потомкам галлов).

Считается, что следы кельтов доходили на северо-восток вплоть до Новгородской земли и Ладоги. А не дальше ли? Не простиралась ли их загребущая длань вплоть до нашего Галича? Хотя бы как контроль над стратегическими запасами соли?

А при чем здесь Вятка? Вятская земля и древний город Вятка (дохлыновского времени) считались вотчиной галицкого князя (см. договорные грамоты Василия II и Юрия Галицкого от 11 марта 1428 г.: 83. С. 20). Хотя, конечно, вотчинная зависимость Вятки была только на бумаге, скорее, как притязание галицких князей. Мы знаем, что связи Вятки с землями Русского государства были прерваны до 1374 года и восстановлены только через Устюг, по Югу и Моломе, а Вятка была вплоть до 1489 г. совершенно самовластной. Это может означать, что притязания Галича на Вятскую землю говорят о каких-то более древних связях.

Впервые сообщил о кельтах (галатах) цивилизованному миру Геродот, передав их имя в двух формах: κελτοι и γαλαται. Мы знаем, что самоназвания многих кельтских народов содержат корень gal-: галлы во Франции, гаэлы в Шотландии, галаты в Восточной Европе. В западной Карелии есть местечко Калаттома, которое можно интерпретировать как «земля галатов». Финны не произносят звук г в начале слова, заменяя его на к; -то- - суффикс принадлежности; -ма от маа – фин. «земля». В Лахтенпохском р-не Карелии – оз. Калаттоманлампи. Севернее Хельсинки есть многочисленные ойконимы с основой kelt-: Келтакангас, Келтаниеми, Келтиянен. Не являются ли топоосновы kelt, kalat и этноним kelt отражением этнонима galat, попавшими в топонимы и к Геродоту через финское посредство? Во всяком случае, вряд ли этноним κελτοι Геродот нафантазировал. Фактом являются также многочисленные ойконимы с основой gal- почти во всей Европе и с основой kelt-, kalat- в самых северных районах, в местах обитания финских племен.

В связи с этим отметим две реки: Южная Кельтма, пр. пр. Камы и Северная Кельтма, лев. пр. Вычегды, которые берут начало в одной местности (север Пермской обл.) и текут в противоположные стороны. Мне представляется неверной интерпретация гидроформанта –ма от общефинского маа «земля, местность». Но в данном случае можно предположить первичным название местности, из которой вытекают две реки. И опять-таки мы видим, что эта местность имела стратегическое значение, как соединяющая (или разъединяющая) две крупные речные системы – Вычегды (Северной Двины) и Камы (Волги).

Эта предположительная «кельтская земля» расположена к востоку от Вятки, т.е. Вятка – между Галичем (городом галлов или потомков галлов) и «землей кельтов» - тех же галлов.

На Верхней Каме, в непосредственной близости от Вятки, есть село Лойно (Верхнекамский р-н Кировской обл.). Но loin – очень распространенный топоформант в кельтских землях Британии. По-гаэльски loinn – мест. пад. от lann «то, что огораживают, огороженное место». Правда, ойконим Лойно можно объяснить и из русского: от глагола лить. Но использование апеллятива с такой семантикой более характерно для названий водных объектов, а не населенных пунктов.

Кое-какие кельтские следы можно заметить в вятском диалекте, и наоборот.

Например, слота во многих диалектах «слякоть, мокрядь». Слово общеславянское, имеет общеиндоевропейские корни. В германских языках - близкое значение, например, нор. sletta «дождь со снегом». Но именно в диалектах, близких к вятскому, и в кельтских языках это слово имеет несколько иную семантику:

слотина – «небольшое, но вязкое болото»;

слотить – «грязнить, пачкать, плескать и лить вокруг»;

ср. гаэл. и ирл. slod – «лужа, грязь, барахтаться в воде, пачкать, грязнить, марать».

Корень отражен и в гидронимии: вблизи Кирова есть р. Слоты, лев. пр. Сандаловки пр. пр. Вятки. См. также нас. пункты Слотино в Нижегородской обл. и Slotten на севере Норвегии.

Примеров, подобных приведенным выше, в моих материалах не много, но они есть и еще. Во всяком случае, я бы не решился отвергнуть кельтскую гипотезу только по причине ее экзотичности.

Германские языки

Германские языки, группа родственных языков, распространённых преимущественно на З. Европейского континента. Одна из ветвей индоевропейской семьи языков. Современные Г. я. - английский, немецкий, нидерландский (голландский), фламандский, фризский - относятся к западной группе. Шведский, датский, норвежский, исландский и фарерский языки образуют северную, или скандинавскую, группу Г. я. (БСЭ)

Сразу напрашивается этимологизация названия р. Сандаловка (пр. пр. Вятки, р-н г. Кирова) из германских языков – от протогерманского *sanda- «песок, песчаный» (англ. sand). Основы, указывающие на характер дна реки (песок, ил, глина, камень) типичны в гидронимии всех народов. Ср. также р. Санда (лев. пр. Линды, Нижегородская обл.), оз. Сандал (Карелия), дер. Сандалово (Череповецкий р-н Вологодской обл.).

Но эти топонимы могут быть этимологизированы и из иранского sant «камень», имеющего, видимо, общее происхождение с германским sanda. Слова сандал (сантал) и сандалия также индоиранского происхождения от основ, означающих «светлый, блестящий» и, предположительно, «почва», по своей семантике могущих быть основой гидронима. Конечно, трудно отнести к иранизмам название озера в Карелии, но есть и р. Сандата (пр. р. Егорлык, Ставропольский край), которую, с другой стороны, трудно отнести к германизмам по географическому положению. Сложность в том, что корень общеиндоевропейский.

Есть на Вятке еще несколько топонимов, у которых можно предположить германское происхождение, но все это под вопросом.

Кстати, на корреляцию названий рек Вишера на Северо-востоке Европы (пр. Волхова; пр. Вычегды; пр. Камы) с древним названием германской реки Везер (древневерхненемецкое Wisura, лат. Visurgis) указывал еще М. Фасмер (107). Но и здесь двойственная картина: название реки на территории Германии может быть балтийского или славянского происхождения, тем более что та же основа встречается и на неоспоримо древней балтославянской территории Верхнего Поднепровья, в Литве и древней Пруссии (64. С. 180). (Заметим для полноты, что А.К. Матвеев в одной из работ (31) связал гидронимы Вишера с гидронимами Бисера (лев. пр. Вятки) и Бисерть (пр. пр. Уфы, пр. пр. Белой, лев. пр. Камы), усмотрев в них угорское происхождение, что, конечно же, ошибочно, т.к. исконные финноугорские слова не начинаются на звонкие взрывные согласные.)

Но есть один гидроним, который если не на 100, то на 99% можно считать германским, вероятно, эпохи викингов. Это р. Гостиладор (лев. пр. Летки). Сама это река течет по территории респ. Коми, но относится к бас. Вятки. Это название дает веские основания вести топонимический поиск, в том числе, и в германском направлении. Об этимологии гидронима Гостиладор – см. ниже.

Праиндоевропейский язык

Нельзя полностью отбрасывать версию сохранения древних реликтовых названий праиндоевропейского времени, во всяком случае, того времени, когда разделение индоевропейских языков еще не было явно выражено, т.е. III тысячелетия до н.э. Нельзя также заведомо отрицать существование на определенных отрезках времени ныне вымерших индоевропейских языков, собрать данные о которых мы можем только с помощью топонимики (как это случилось с палеобалканскими языками, в т.ч. с языком древней Трои). Эти проблемы выходят за пределы моей работы.

Замечу лишь, что этимологизировать топонимы второго типа (из вымерших языков) можно только в том случае, если в этих топонимах есть элементы (основа и суффикс), совпадающие или коррелирующиеся с элементами известных родственных языков либо воссозданными элементами праязыка. Но в этом случае вдвойне сложно отличить топонимы первого типа (из праязыка) от второго.

По моему предположению, к топонимам первого типа, наиболее древним, относятся гидронимы с суффиксом –ма. Многие из них имеют общеиндоевропейские корни древнего происхождения, например, mol- (Молома), lek- (Лекма), Также за пределами Кировской обл.: корни oš- (Ошма, пр. Пижмы), sar- (Сарма, пр. Мокши), ser- (Сердемь, Сердема, пр. Пьяны) и т.д.

Также претенденты на древнеиндоевропейское происхождение – две реки Кобры (если предположить первоначальный корень kub-) и две реки Немды (пр. пр. Пижмы и лев. пр. Вятки).

Но, вообще говоря, необходим системный анализ групп гидронимов с этими суффиксами (-ма, -ра, -да), не ограниченный, конечно, рамками локальных территорий.

Рискну предположить и наличие очень древних ойконимов. Например, странным выглядит название дер. Мундоро (вблизи г. Орлова) в окружении совершенно русских ойконимов (Криничи, Усковы, Назаровы, Боярское и т.п.). Название этого населенного пункта удивительно совпадает (конечно, учитывая закономерные для русского переходы dh>d и o>u) с воссозданной праиндоевропейской основой *mondh-r-o (Pokorny J. 114, I, 730), которую можно перевести как «мудрый» или «бодрый, деятельный». Хотя, разумеется, вероятнее предположить балтославянское происхождение из общей основы *mo dr-, где o - о носовое; ср. лит. mandras «бодрый, деятельный, проворный, умный, гордый», рус. мудрый - через прозвищное или родовое имя. В это тоже трудно поверить, так как тогда надо предположить, что этому названию не меньше тысячи лет. Но стоит приехать в деревню Мундоро, на высокий берег Вятки, осмотреться вокруг, чтобы понять: именно здесь должны были селиться наши предки, если они были мудрыми, деятельными и гордыми!

Финноугорские языки

Поскольку считается, что территорию Кировской области и всего Северо-востока Европы заселяли финноугры (плюс самодийцы на Крайнем Севере), то практически все гидронимы уже пытались выводить из финноугорских языков. Но действительно научных работ не так уж много (отметим, например, работы Ф.И. Гордеева из Марий Эл и А.С. Кривощековой-Гантман из Перми). При этом даже самым крупным специалистам не удается избежать субъективизма, возможно, потому, что они являются представителями малых народов.

Например, проф. И.С. Галкин (Йошкар-Ола) считает гидроним Ветлуга русским переосмыслением марийского названия. С этим трудно согласиться: –уга является типичным балтославянским суффиксом, а ветла (также лтш. vituols «ива») – вполне подходящая основа для речного топонима, которые часто образуются от названий преобладающих растений. Нельзя исключить образования гидронима Ветлуга, как и апеллятивов ветла и vituols, от общего балтославянского корня вит- (рус. вить, лит. vyti и т.п.) со значением «извилистая». (Другая версия: от балт. vieta «место» и lauk- «поле» - Ф.И. Гордеев.) Топонимическое окружение (Волга, Керженец, Уста, Урга) и простота этимологии дают балтославянским версиям предпочтение. Другое дело: «На Ветлуге всегда жили марийцы!». Если брать это утверждение на веру, тогда приходится использовать экзотические рассуждения Галкина.

Но все же, если отбросить явно сомнительные случаи, большинство научных этимологий специалистов из финноугорских республик надо принять. Другое дело – работа доморощенных топонимистов, сопоставляющих географические названия с лексемами из многочисленных словарей «по сходству звона» (выражение В.К. Тредиаковского). Отсюда появляются и получают широкое распространение такие перлы, как Уржум - «увидел белку» (мар.).

При этимологизации из финноугорских языков надо учесть, что эти языки далеко разошлись друг от друга, не менее, если не более, чем индоевропейские. Например, общность языков угорской группы с другими финскими языками видна только специалистам. Предполагается, что языки этой группы выделились из общего праязыка, по разным оценкам, 5 - 7 тысяч лет назад. Но и прибалтийскофинские, поволжскофинские и пермские имеют не так много общих лексем, т.к. испытали сильное и различное влияние соседних языков. Поэтому этимологизация «из финноугорского языка» бессмысленна. Надо определять, из каких конкретно языковых групп (или из древнего праязыка) произошли те или иные топонимы.

А вообще говоря, разделять топонимы индоевропейского и финноугорского происхождения чаще всего несложно даже при беглом рассмотрении. Слишком различны языки этих семей. Например, в финноугорских языках слова никогда не начинаются (за исключением заимствований новейшего времени) на звонкие взрывные согласные, согласные ж и з. Крайне редки два согласных подряд в начальной позиции, тогда как согласные к, п, т в начале слова явно преобладают. С другой стороны, индоевропейские языки – флективные, т.е. словообразование происходит преимущественно при помощи флексий, например, многозначных суффиксов и окончаний, тогда как финноугорские языки (также как самодийские и тюркские) – агглютинативные, в которых слова образуются, образно говоря, «прилипанием» основ и однозначных аффиксов.

В топонимике это проявляется в том, что концы у индоевропейских топонимов, как правило, суффиксные: Вятка, Быстрица, Летка, Коряжма, Молома, Чепца и т.п. У финноугорских топонимов в конечной позиции находятся, как правило, апеллятивы, обозначающие тип географического объекта, их называют топоформантами: Косью от ю «река» (коми), Колянур от нур «поле» (мар.), Порывай от вай «проток» (удм.).

Считается, что возможны случаи отбрасывания финноугорских топоформантов на русской почве, но это редкое исключение. Чаще они определенным закономерным образом преобразуются, исходя из языкового удобства новых «пользователей». Например, топоформанты –нгер, -нер, -нерь, -гер с предшествующей гласной, по мнению Н.Д. Русинова (51), выводятся из исходного марийского энер «речка».

При этом надо учесть, что индоевропейские и финноугорские концы, имея различную природу, могут формально совпадать, например, индоевропейские суффиксы –ва и –ма совпадают по звучанию с финноугорскими топоформантами, восходящими к апеллятивам ва – коми «вода, река» и маа – фин. «земля, местность». Правда, финноугорское ва ограничено в распространении ареалом пермских языков, потому что в языках других финноугорских групп не зафиксировано (скорее всего, это слово заимствовано из индоевропейского, ср. вода, water и под., либо ностратического происхождения). А следов пермских языков далеко за пределами проживания нынешних пермских народов не обнаружено (исключения – Крайний Север и Западная Сибирь, которые коми осваивали вместе с русскими).

Напротив, апеллятив маа имеет аналоги в других финских языках, но по своей семантике он, мягко говоря, мало подходит для образования гидронимов.

Пермские языки

Территория нынешнего расселения пермских народов непосредственно примыкает к Кировской области, причем, центрами этногенеза удмуртов явились притоки Вятки Чепца и Кильмезь. По этим причинам неудивительно присутствие в бассейне Вятки пермских гидронимов, имеющих характерные речные форманты –ва, -ю, -шор (-сор), -вож, -чер (-сер), -ёль, -йыв (-ив) для коми языков и –вай, -шур (-сур) для удмуртского языка. А. Кривощекова-Гантман (25, 26) полагает, что формант –я может быть не только хантыйским «река», но и переработанным на русской почве пермским (коми) –ю «река».

Заметим, что –я может быть и русским, и балтийским окончанием, например, р. Белая на русской территории, Akija, Ašvija, Pomija в Литве или Ноля и Пилья в Кировской обл. при лтш. pieliet «налить, наливать»; ср. лтш. noleja «долина» (дословно «заливная») от noliet «залить, заливать». Суффикс –ва также широко представлен в русской и балтийской гидронимике (Москва, Протва, Немолодва, Daugava, Vaduva, Tytuva и несть числа) на территориях, где пермских следов нет и в помине. Конечно, как мы говорили выше, всестороннюю и точную картину распространения гидронимов соответствующего происхождения может дать только полное обследование гидронимии бассейна Вятки с составлением карт. Но применительно к пермским гидронимам и без глубоких исследований видно, что удмуртские, коми-зырянские и коми-пермяцкие гидронимы находятся на территориях современного расселения этих народов или непосредственно примыкают к ним. Правда, сюда же надо включить территорию Афанасьевского р-на Кировской обл. (верховья Камы), где проживала этническая группа коми-зюздинцев, обрусевших в XX веке.

Что касается коми-пермяцких гидронимов, то их исследователь А. Кривощекова-Гантман заметила, что область их распространения шире территории Коми-Пермяцкого округа, распространяясь на юг от его границ (но не на запад, где находится бассейн Вятки!) – 26.

Удмуртские названия населенных пунктов глубоко проникают на территорию Кировской области вплоть до устья Чепцы (и устья Кильмези на юге) при том, что удмуртских названий рек в низовьях Чепцы нет. Это говорит об экспансии удмуртов уже в новое время. Обращает на себя внимание обилие в этом районе (вообще говоря, редких в населенных местах) гидронимов, происходящих от названий населенных пунктов (Филипповка, Каринка и т.п.) и прозрачных русских гидронимов (Святица, Талица и т.п.) – то есть и в тех и в других случаях – молодых. Значит, в этом районе была нарушена топонимическая преемственность, отсюда можно сделать вывод о резкой этнической смене в этом районе, возможно, катастрофической – уже в историческое время. Причем предыдущее население было не удмуртским, иначе древние названия сохранились бы.

Этимологии из пермских языков в отношении гидронимов, находящихся за пределами обозначенных выше территорий, сделанные топонимистами-любителями, неубедительны. Например, этимология р. Юрья (лев. пр. Великой, пр. пр. Вятки) от коми юр «голова» (Д.М. Захаров. 18) сомнительна по семантике и топонимическому окружению. Если это и финноугорское название, то, скорее, надо искать другие финские или угорские (или даже самодийские) корни. Ср. р. Юрюган (лев. пр. Ветлуги лев. пр. Волги), зафиксировано в такой форме в Книге Большому чертежу (XVII в. - 21), сейчас называется Юронга. –юган – типично угорский (мансийский) формант, -нга – возможно, марийский или балтийский (ср. Паланга, см. также ниже). Также р. Юръяха (лев. пр. Моховой, лев. пр. Пуры, пр. пр. Пясины) на Таймыре и Юръяха (пр. пр. Коротаихи) в Большеземельской тундре, где –яха «река» - типичный ненецкий гидроформант. Естественно предположить (хотя не обязательно), что и основа может быть объяснена из этих языков. (Заметим в скобках, что целый ряд вятских и камских гидронимов, включая и саму Каму, имеют загадочное соответствие на Таймыре и в бас. Енисея.)

Р. Кобра из коми корби «дремучий лес» столь же невероятно, т.к. непонятно, почему река названа лесом, тем более что дремучий лес в северных районах не является отличительным признаком. Если р. Ошлань из перм. ош «медведь», то непонятно, откуда взялась лань. Р. Курчум объясняется из удм. «лубяной чум», но также непонятно, почему реку назвали чумом (этимологию названия Курчум надо рассматривать в контексте всего ареала с окончанием на –ум (ср. р. Уржум), простирающемуся далеко за пределы бас. Вятки).

Марийский язык

Марийские топонимы также образуются при помощи топонимических формантов, обозначающих тип географического объекта. Выше уже было упомянуто о гидроформантах –нгер, -нер, -нерь, -гер с предшествующим гласным. Дискуссионно марийское происхождение гидроформанта –нга (-нка). По крайней мере, Н.Д. Русинов и А.К. Матвеев (33) не относят его к марийским, в отличие от марийских исследователей. Этот вопрос требует дальнейшей проработки. Для марийских ойконимов характерны форманты –нур (поле) и –ял (деревня).

Анализ показывает, что марийские гидронимы встречаются в Вятско-Ветлужском междуречье, едва ли не больше в северной его части, тогда как на территории самой республики Марий Эл распространены балтийские или балтославянские названия, в первую очередь, наиболее значительных рек. Это говорит о том, что марийское население там появилось сравнительно поздно, выселив, уничтожив или ассимилировав балтийское или балтославянское. А на севере Вятско-Ветлужского междуречья, наоборот, марийцы были ассимилированы русскими, хотя сохранялись там вплоть до XVIII века.

На юго-востоке Кировской области мы видим картину, аналогичную восточным районам (см. предыдущий раздел): изоглоссы (границы топонимов соответствующего типа) марийских ойконимов расположены севернее изоглосс марийских гидронимов. Поскольку в принципе они моложе, это означает, что марийцы продвигались на север и восток, в пределы Кировской области, уже в историческое время.

Конечно, эти рассуждения и по поводу пермских, и по поводу марийских топонимов довольно умозрительны. Для уточнения вопроса необходимо проанализировать гидронимы (поскольку они могут быть образованы из более древних пластов языка) с неопознанными концами, т.к. могут существовать форманты, образованные от не сохранившихся в современных языках апеллятивов. В частности, не совсем ясно происхождение речных окончаний –нга, -еж, -ег, -ым (-им), -ум, -ик и т.п.

При этом мы не будем забывать, что основные характеристики языка даже за тысячелетия существенно не меняются, поэтому и для самых древних гидронимов (если таковые есть) применимы общие принципы словообразования и фонетики современных языков.

И заметим, что и без глубокого анализа ясно, что среди основных притоков Вятки (кроме Кильмези, и то с большим сомнением) претендентов на пермское или марийское происхождение названий нет. Таковыми могут быть только названия притоков второго-третьего и более порядков (т.е. притоки притоков и их притоки).

Прибалтийскофинские языки

На северо-западе Кировской области есть ареал гидронимов с финальным формантом –юг. Почти весь он находится в бассейне реки Юг (водная система Северной Двины), поэтому выходит за пределы рассмотрения этой работы. Однако этот формант встречается и в пограничных районах бассейна Вятки, а один гидроним расположен довольно далеко за пределами основной изоглоссы (р. Мурдюг, лев. пр. Вятки).

В бассейне Северной Двины, а значит, возможно, и Юга обитала летописная заволочская чудь. Этноним чудь без уточнения применялся к прибалтийскофинскому народу – предкам эстонцев. Можно предположить, что и заволочская чудь была близка по языку к прибалтийской чуди.

Гидроформант –юг можно (предположительно) вывести из финского joga «река». Некоторые гидронимы с гидроформантом –юг (но не все) этимологизируются из прибалтийскофинских языков, например, Пинюг (пр. пр. Юга) – из фин. pieni или вепсского пэнь «малый».

Ареал форманта –юг близок к местам проживания вепсов, поэтому, возможно, нужно привлекать инструменты этого языка. Впрочем, само отнесение вепсского языка к определенной языковой группе дискуссионно. Некоторые исследователи относят его к прибалтийскофинской группе, другие считают, что он занимает промежуточное положение между прибалтийскофинскими языками и поволжкофинскими или пермскими. Возможно, вымерший язык обитателей реки Юг составлял с вепсским одну особую группу. Проблема требует дальнейшего изучения, как и вопрос, нет ли других топонимов, принадлежащих к прибалтийскофинской либо к какой-то другой, вымершей, группе финноугорских языков.

Саамский язык

Саамский язык формально относят к прибалтийскофинской группе, но в силу обстоятельств, о которых я скажу ниже, я выделил саамский язык в особый раздел. Дело в том, что саамы (лопари, лапландцы) сильно отличаются от большинства финноугров в расовом отношении (они образуют особую лапландскую расу) и от всех народов – образом жизни и культурой. Саамский язык содержит целый ряд лексем из первобытного фонда, которые не относятся к финноугорским, в частности, обозначающих понятия, связанные с оленеводством и охотой на оленей – их исконными занятиями на протяжении тысячелетий.

Лопари были первыми оленеводами Европы, причем их способы ведения хозяйства совершенно оригинальны, непохожи ни на способы азиатских оленеводов, ни их ближайших соседей по Арктике – ненцев (которые пришли из Азии уже в историческое время).

Поэтому исследователи считают (см., например, Боси Р. /Roberto Bosi/. 6), что первоначально язык лопарей был иной, не финноугорский, а затем они переняли язык своих более многочисленных соседей, оставив только те слова, которым не нашлось аналогов в древнефинском языке.

Западные лапланологи предполагают, что саамы были древнейшим (или одним из древнейших) народом Западной и Центральной Европы. Они заселяли ее от Испании до Финляндии, но затем были оттеснены в горы (в Пиренеи и Альпы) и на Север и вымирали по мере уничтожения оленьих стад, сохранившись только на территории нынешней Лапландии. Антропологи находят черты сходства с лапландцами (незначительную лапоноидность) у басков и коренных обитателей Альп.

Можно предположить, что предки лопарей занимали и всю лесную часть Восточной Европы. Антропологические данные этому не противоречат. Индекс уплощенности лица (по Г.Ф. Дебецу; 16) неолитического населения лесной полосы Русской равнины (сборная серия) равен 45,0, что говорит о неевропеоидном характере населения (у европеоидов этот индекс от -16 до +20), и соотносим с современными лопарями (около 35, уменьшение может быть объяснимо незначительной метисацией, т.е. смешением с окружающими европеоидами). Еще на заре исторического времени лопари жили значительно восточнее и южнее своей нынешней родины, например, в районе Ладожского и Онежского озер. Ареал саамских топонимов, по общепризнанному мнению, включает нынешнюю Карелию, Архангельскую и Вологодскую области (см. карту в статье Е.М. Поспелова - 49, с.36)., вплотную подходя к Кировской области с северо-запада. При этом сам же Поспелов (101) вслед за Фасмером (107) выводит и название р. Луза (пр. пр. Юга) из саамского (от саам. лусс «лосось»), хотя Луза протекает восточнее обозначенной им изоглоссы. И хотя эта этимология представляется более чем сомнительной (ее критика выходит за пределы этой работы), все же стоит поискать следы саамов на территории Кировской области, в т. ч. и в бас. Вятки. На территории Кировской области есть три деревни под названием Лопари: две в Слободском р-не и одна в Даровском. Последняя расположена на р. Луптюг (пр. пр. Ветлуги), а рядом есть р. Лаптюжка (лев. пр. Ветлуги). Может быть, названия этих рек от фин. *lapp-to-joga, что можно перевести как «река, населенная (изобилующая) лопарями»?

Из гидронимов бас. Вятки претендентом на саамское происхождение можно считать р. Чемелки (пр. пр. Моломы), которая в грамоте Ивана III от 1485 г. зафиксирована как Чемиолина, - при саам. čoalme «пролив», распространенной гидрообразующей основы в районах саамской гидронимии (рр. Челма и Челмасручей в Карелии и Ленинградской обл., р. Челмохта и т.д.). В данном случае могли произойти метатезы вместо стяжения гласных (которые мы наблюдаем в Ленинградской обл.) при (и вследствие) весьма необычной фонетике для вятской топонимии.

Стоит обратить внимание на речки Нюнча и Нинча (Список населенных мест по сведениям 1859 – 1873 гг. 104; 30 верст к северу от г. Вятки), названия которых перекликаются с отмеченным М. Фасмером «саамизмом» njuktša и саамским апеллятивом нюхч- «лебедь». Впрочем, названия этих речек необходимо сопоставить с протекающей в г. Кирове р. Люльченкой (лев. пр. Вятки; предполагаемая первоначальная форма *Люльча) и, учитывая отсутствие финноугорского форманта, проверить также индоевропейскую (при герм. lul-, др.-инд. lulitas и рус. люли) и тюркскую версии (при тюрк. ча(й) «вода»).

Гидронимы на –юг надо исследовать и на принадлежность к саамскому субстрату – от саам. йогк «река».

Но самое интересное – название деревни Кувакуш (на многих картах - Муринская) на крайнем востоке Кировской области, в Афанасьевском р-не, которое очень близко к саамскому апеллятиву кувакса «переносное жилище» (99, с. 311), причем вероятно, что название деревни ближе к оригинальному звучанию, чем форма, отмеченная в энциклопедии. Ср. также дер. Кувакинская (Шенкурский р-н Архангельской обл.) и дер. Куйвакангас (пров. Норботтен, Швеция, в лесном массиве на границе с Финляндией) в тех районах, где присутствие саамских топонимов не вызывает удивления.

По данным «Списка населенных мест по сведениям 1859 – 1873 гг.» деревню Кувакуш населяли пермяки, а точнее – зюздинцы, особая этнографическая группа коми, обрусевшая в XX веке. Именно у зюздинцев Н.Н. Чебоксаров отметил лапоноидность, вообще говоря, для других коми (пермяков, зырян, ижемцев) не характерную (79).

Наличие ойконимов Лопари (на северо-западе, в центре и на севере Кировской области) и Кувакуш (на востоке) говорит о том, что еще в историческое время (в пределах времени сохранения названий населенных мест) на территории северной половины Кировской области сохранялись реликтовые группы лопарей, из которых, видимо, не все ушли на северо-восток, но и частично растворилились в местном (пришлом или тоже автохтонном) населении, повлияв на расовый тип некоторых групп.

Таким образом, можно заключить, что топонимические изыскания в саамском направлении могут быть продуктивными. Но не исключено, что древнейший вятский субстрат связан как раз с исчезнувшим исконным языком лопарей, а задача этого отождествления представляется архисложной, если не фантастической.

Угорские языки

Появление угорских этносов в Вятском крае могло произойти в разные эпохи. В печати появлялись гипотезы об угорском характере некоторых исторических культур, имевших отношение к Вятской земле (ананьинской, пьяноборской). Особенно большую прессу получила дискуссия о прародине венгров. В этом отношении отмечались и вятские гидронимы на –им (-ым).

В конце концов, большинство исследователей пришло к выводу, что искать прародину венгров севернее Южного Урала бессмысленно. Н. Д. Русинов (51) отмечает незначительные венгерские следы в топонимике Нижегородской обл., где они могли оказаться на пути из сибирских степей в Паннонию. Но, во-первых, достоверность этих следов сомнительна, а во-вторых, они в южной части Нижегородской области, т.е. в другой климатической зоне и на значительном расстоянии от рассматриваемой нами территории.

А.К. Матвеев, известный специалист по угорской топонимике, сначала допускал возможность угорской интерпретации гидронимов на –им, но наряду с финской (32. 1970). Однако в более поздней работе (35. 1997. С. 9-10) он фактически признал обе эти версии несостоятельными (как и для других гидронимов, заканчивающихся на носовую согласную с предшествующим гласным, определив их как «загадочные»).

С другой стороны:

из письменных источников мы знаем о сражениях вятчан с вогуличами (манси), значит, уже в историческое время обские угры обитали значительно ближе к Вятке, чем сейчас;

в Кировской обл., в т.ч. в бас. Вятки, немало гидронимов на –я, некоторые могут оказаться и угорскими (об этом мы говорили выше);

в непосредственной близости от рассматриваемой территории, к юго-западу, на карте XVI в. зафиксирован гидроним Юрюган с типично угорским (мансийским) топоформантом -юган, а это еще дальше от нынешней мансийской территории; в бас. Вятки есть р. Юрья с той же основой и с формально угорским финалем (но хантыйским);

в бас. Вятки есть р. Сургут (пр. пр. Лудяны, лев. пр. Вятки), название которой совпадает с древним ойконимом в районе нынешнего расселения хантов; по мнению историка Сибири П.Н. Буцинского Сургутом называлась целая область наподобие Нарыма; т.о. название вятской речки повторяет название хантыйской местности.

По этому поводу рискну выдвинуть противоположную версию: вятский Сургут не угорского, а индоевропейского происхождения, а значит, и сибирский Сургут – тоже. Она основана на следующих фактах:

Сургут не этимологизируется из угорских языков (А.К. Матвеев, 35);

тюркская версия (основанная на сингармонизме) не нашла лексического подтверждения;

на русском Северо-западе есть озеро и река с похожим названием Стергут (Осташковский уезд Тверской губ.; 3. С. 196), которое Агеева относит к балтизмам;

Ut – типичный балтийский суффикс, широко представленный в балтийской гидронимии;

вятская р. Сургут протекает вблизи (менее 10 км) территории сплошной балтийской гидронимии (о которой мы говорили выше);

в балтийских языках есть корень sarg- (лит. sargus «сторожкий», лтш. sargat «охранять, караулить», sargs «сторож»); основы с подобной семантикой часто встречаются в топонимии (ср. многочисленный вятские Караулы и Кордоны), в т.ч. и в гидронимии со значением «пограничная, сторожевая река»; мена а>у возможна вследствие сингармонизма, который не исключен и на русской языковой почве для гармонизации иноязычных названий, но можно предположить и влияние тюркского или финноугорского субстратного населения (ср. рр. Вишкиль и Кишкиль, расположенные по другую сторону от вятского Сургута по отношению к территории балтийской гидронимии);

тверской Стергут можно объяснить как частичную русскую кальку балтийского названия, образованную в условиях двуязычия (ср. рус. стеречь);

вопреки распространенному мнению, для Западной Сибири характерен индоевропейский субстрат, причем к нему относятся названия крупнейших рек (Пышма, Конда, Тавда, Исеть, Обь).

Во всяком случае, наличие гидронима Сургут нельзя считать аргументом в пользу угорских следов в вятской топонимии. Но, конечно, гидронимы на –я, в т.ч. и Юрья, нужно проверить на возможную причастность к угорским языкам. Хотя с большой долей уверенности можно сказать, что угорские этносы, если когда-либо и обитали на каком-то участке Вятской земли, не оставили глубокого следа в вятской топонимии.

Самодийские языки

Самодийские языки входят вместе с финноугорскими в уральскую семью языков, хотя они разошлись очень давно (в неолите, если не раньше). Появление самодийцев на Вятке противоречит общепринятой историографии этих народов, поэтому выявление самодийских топонимов на этой территории можно считать невероятным. Но все-таки отдельные самодийские следы вроде бы проявляются, но у меня пока слишком мало материала даже для того, чтобы выдвинуть эту версию хотя бы в виде гипотезы.

), куда переселились удмурты, который стал впоследствии основой для будущего города Хлынова.

Значительное развитие в поселениях получило домашнее ремесло: деревообработка, производство шерстяных и льняных тканей, меховых изделий, железных и медных орудий и оружия, глиняной посуды, изделий из кости, женских украшений и т. п. Появились первые специалисты-ремесленники, в том числе металлурги, литейщики, ювелиры, кузнецы, гончары, скорняки.

Начинают развиваться торговые отношений, устанавливаются торговые связи с Русью, Хазарским каганатом и Волжско-Болгарским ханством. Однако торговля эта имела односторонний характер: иноземные купцы, используя известный им торговый путь по Каме и Вятке, связывающий Поволжье с Уралом и землями Севера, проникали в поселения удмурцев и марийцев и скупали у них мёд, пушнину, шкуры, воск и другие товары в обмен на золотые и серебряные изделия, оружие, шёлковые ткани и прочие ценные вещи.

В общественно-политическом плане на данных территориях начался процесс разложения патриархально-родового строя, начинает формироваться родо-племенная знать, возникает имущественное неравенство, положившее начало образованию классов феодалов, крестьян и холопов. Большое экономическое и культурное влияние на марийцев и удмуртов оказывали Волжская Болгария и Русь.

Колонизация Вятского края, основание города Хлынова (XII -XIV века)

Проникновение русских в бассейн Вятки началось во второй половине XII века , и особенно усилилось в связи с вторжением монголо-татар в середине XIII века . По археологии это были выходцы из Киевской Руси и(или) с территории Волжской Булгарии. Немного позже на Вятке появились русские поселенцы из новгородских земель , они приходили по Северной Двине , Моломе, а также из Владимиро-Суздальского княжества по Волге , Унже , Ветлуге на Молому. Оба потока поселенцев попадали на среднюю Вятку, и заселяли её берега от Моломы до Летки.

Местные письменные сказания говорят о прибытии на Вятку двух отрядов новгородцев. По преданиям в 1181 году отряд новгородцев овладел «Болванским городком», который населяли «отяки и чудь», стоявшим на правом берегу Вятки вблизи реки Чепцы, поселился в нём, и переименовал его в Никулицын. Другой отряд захватил городок Кокшаров, переименовав его в Котельнич . Спустя не названное время, оба отряда объединились, и создали общий город Хлынов.

Массовая миграция на территорию Вятского края начинается после татаро-монгольского вторжения, люди, спасаясь от разрушительного нашествия, переселялись дальше на Север. Вскоре в регионе сконцентрировалось большое количество выходцев из Новгородской, Устюжской, Суздальской и Нижегородской земель. Ремесленники и воины, они селились в основном в крупных городах и сёлах.

В 1374 году отряд новгородских ушкуйников (разбойников) на 90 ушкуях (больших речных судах) совершал поход на Волжскую Болгарию , входившую в то время в состав Золотой Орды. После успешного набега на столицу Волжской Болгарии - город Булгар , отряд разделился на две группы, один на 50 судах отправился вниз по Каме к столице Золотой Орды, другой двинулся вверх, грабя по пути местные поселений марийцев и чувашей, дошёл до устья реки Ветлуги, здесь новгородцы сожгли свои суда и на конях двинулись по берегу Ветлуги на Вятку, дошли до Хлынова, где и остались:

Многое указывает на то, что часть ушкуйников поселилась на Вятке, хотя приписывать им начало русской колонизации края нет оснований.

-1489 года .

В 1452 галицкая группировка была разгромлена, город Галич разрушен московскими войсками, Василий и Дмитрий Юрьевичи погибли. Власть в Вятке в свои руки берут вятские бояре и купцы, градоначальником становиться земский (выборный) воевода Яков, в 1455 году в Вятке строят деревянный кремль с широкими земляными валами и рвом, названный Хлыновым по речке Хлыновице, протекающий неподалёку. Строительство было закончено через два года.

В 1457 году великий князь Василий II посылает против Хлынова своё войско, но взять новый укреплённый кремль не удалось, и через два месяца войско отступает обратно в Москву. В 1459 году Василий делает вторую попытку взятия города, после продолжительной осады, хлыновцы решили сдаться. Вятская земля вошла в состав Московского княжества, но сохранила местную выборную администрацию под наблюдением московского наместника. В 1489 году на Вятку было послано огромное 60-тысячное войско, самостоятельность была ликвидирована, часть населения (лучших людей) вывели в Москву. Регионом, разделённым на уезды, управляли присылаемые наместники: Слободской, Хлыновский, Орловский и Котельничский. Однако, ещё около ста лет, Вятка частично сохраняла свои прежние свободы. Вятчане участвовали в военных походах на Казань и на других противников Москвы.

Примечания

Источники

• Энциклопедия земли Вятской . Том 4. История. ГИПП «Вятка», 1995 год. ISBN 5-86645-010-0
• Энциклопедия земли Вятской. Том 5. Архитектура. ГИПП «Вятка», 1996 год. ISBN 5-86645-012-7

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "История Вятского края" в других словарях:

Основная статья: Киров (Кировская область) Содержание 1 Ранний период (VII XII века) … Википедия

Основная статья: Киров (Кировская область) Содержание 1 Ранний период (VII XII века) 2 Колонизация Вятского края, основание города Хлынова (XII XIV века) … Википедия

Основные статьи: Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика, История административно территориального деления России Административно территориальное деление РСФСР законодательно оформленное разделение территории РСФСР на… … Википедия

История русской литературы для удобства обозрения основных явлений ее развития может быть разделена на три периода: I от первых памятников до татарского ига; II до конца XVII века; III до нашего времени. В действительности эти периоды резко не… …

Судебный орган системы арбитражных судов, осуществляющий судебную власть на территории Пермского края. Адрес Арбитражного суда Пермского края: 614990, г. Пермь, ул. Екатерининская, 177. Адрес Постоянного судебного присутствия Арбитражного… … Википедия

Судебный орган системы арбитражных судов, осуществляющий судебную власть на территории Камчатского края. Содержание 1 Система арбитражных судов России 2 Полномочия … Википедия

Судебный орган системы арбитражных судов, осуществляющий судебную власть на территории Алтайского края. Содержание 1 Полномочия 2 История 3 Руководство … Википедия

Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

Губернский город Вятской губернии, на левом крутом и высоком берегу реки Вятки, на высоте 440 фут. Насколько неблагоприятны санитарные условия В., можно судить отчасти по движению населения. В 1890 г. в В. родилось 609 чел., а умерло 713 чел.; в… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

Инородцы финского племени, пермской группы, живут преимущественно в юго восточной части Вятской губернии, в уездах Глазовском, Елабужском, Сарапульском и отчасти Слободском, а также в соседних уездах Казанской губернии (Казанском и Мамадышском) и … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона