Ровно 40 лет назад Никита Хрущев начал диктовать свои воспоминания.

«На Ваганьковское — к Высоцкому, на Новодевичье — к Хрущеву!» — зазывают туристов у московских вокзалов. Дочь Хрущева, Рада Никитична, которая навещает могилу чаще других родственников, иногда находит там скромные цветы или пасхальные яйца. Значит, помнят... Он воспитал пятерых детей, участвовал в рабочих забастовках в Донбассе, прошел гражданскую и Великую Отечественную, положил конец культу личности Сталина, насадил плантации кукурузы, запустил на орбиту первого космонавта, смел бульдозерами художественную выставку в Манеже, постучал собственным ботинком на трибуне ООН, пригрозил Западу «кузькиной матерью», расселил народ из подвалов и коммуналок в хрущевки, стал героем множества анекдотов, прожил в изоляции остаток дней, надиктовал две тысячи страниц откровенных воспоминаний и умер на подмосковной даче, забытый соратниками по партии. День похорон Хрущева «случайно» совпал с санитарным днем на Новодевичьем кладбище. Официального прощания не было. Через два дня после его смерти в газете появился скромный лаконичный некролог. Вот, собственно, и все самые значимые и известные вехи биографии Никиты Хрущева. Неизвестное осталось в памяти родных да в семейных преданиях людей, знавших главу СССР лично. Такие люди есть и в Донбассе, где прошло детство Хрущева и началась его партийная карьера. Они кое-что помнят, а что-то и придумывают. Например, о том, как Хрущев, уже будучи главой СССР, посетил бывшее свое рабочее место на донецком машзаводе, увидел новенькие тиски и возмутился: дескать, это не мои, я со старыми работал, а новые лучше отдайте кому-то из рабочих. Или же про то, что у Никиты Сергеевича в Донецке росла дочь, о которой он никогда никому не рассказывал, как и о репрессированном сыне Леониде. Об этом и многом другом мы беседовали с сыном Никиты Сергеевича Сергеем Никитовичем.

«МАМА ЕЗДИЛА НА РАБОТУ ТРАМВАЕМ. И Я, КОГДА БЫЛ СТУДЕНТОМ, СЛУЧАЛОСЬ, НА ПОДНОЖКАХ ВИСЕЛ»

— В Донбассе о Хрущеве помнят, хотя почти не осталось в живых людей, которые знали его лично. Помнят дети его друзей и соратников по партии, но правда растворяется во времени, остаются слухи и легенды. Говорят, у Никиты Сергеевича была еще одна дочь — от женщины по имени Маруся, с которой он какое-то время жил в браке. Отец рассказывал вам об этом?

— Первый раз Никита Сергеевич женился в 1912 году на Ефросинии Писаревой. Через пять лет она умерла от тифа, когда отец служил в Красной Армии. На руках у него остались двое детей — Леонид и Юлия. А в 1924-м Никита Сергеевич и моя мама, Нина Петровна Кухарчук, стали мужем и женой. Много лет спустя я узнал, что они не были расписаны. В те годы это и не требовалось. Люди просто жили вместе, растили детей. Если доходило до развода, даже необязательным было согласие второй стороны. Вопрос о том, чтобы оформить брак, встал только после отставки Никиты Сергеевича, когда нужно было прописываться в квартире. А что касается Маруси и ее дочери, то мне об этом говорили, когда я бывал в Донецке. Но сам я ничего не знаю и думаю, что это слухи. Никита Сергеевич по отношению к семье был человеком ответственным и о дочери бы не забыл. Кстати, о том, что Леонид и Юлия родились от первого брака, мы тоже узнали через много лет.

— Ваши родители могли и не встретиться. Никита Сергеевич в Донбассе человек пришлый, да и Нина Петровна оказалась там случайно...

— Отец родился в селе Калиновка Курской области. Мой дед поехал в Донбасс на заработки и перевез семью. Дед работал на шахте, а отец с 15 лет — на юзовском машиностроительном заводе бельгийского промышленника Боссе, потом также перешел на шахту. Мама родом из Галичины, до 39-го года все ее родные жили в Польше. Во время Первой мировой войны она эвакуировалась в Одессу. Присоединилась к революционному движению, а в 20-е годы случайно попала в Донбасс — ехала через эти края из Одессы в Москву на курсы и заболела тифом. Маму выхаживала Серафима Ильинична Гоннер, в доме которой родители и познакомились. Когда они решили пожениться, отец поставил маме одно условие — чтобы она бросила курить. Он вообще был сторонником здорового образа жизни и до революции в Донбассе являлся председателем местного общества трезвости. Через много лет жена американского посла подарила Никите Сергеевичу «хитрую» рюмку — обычную на вид, но вмещающую жидкости всего на два миллиметра. Отец всегда брал эту рюмку с собой и на приемах только делал вид, что пьет...

Моя сестра Рада родилась в Киеве в 1929-м, я в 1935-м, Елена на два года младше меня. Дети от первого брака, Леонид и Юлия, жили с нами, и родители Никиты Сергеевича тоже. Когда отца перевели в Киев, он бабушку с дедушкой забрал. Бабушка похоронена в Киеве на Байковом кладбище, ее могилу и сейчас можно найти, она ухожена. В Москве у нас была большая квартира в доме на Набережной. До самой смерти с нами жил и мой дед Сергей Гаврилович. Семья у нас была дружная. Не могу сказать, что отец занимался нами, проверял тетради или сидел у постели, когда мы болели, но дом он очень ценил и вечера проводил с нами. Нам еще повезло, что после войны мы долгое время жили в Киеве, то есть подальше от Сталина. Там не было ночного режима, когда человек уходит в три часа ночи на работу и возвращается неизвестно когда.

— В одном из интервью Рада Никитична рассказала, что в детстве вы были прикованы к постели из-за болезни. Это продолжалось долго?

— У меня был туберкулез тазобедренной сумки. Туберкулезом в семье болел не только я, но и моя сестра Юлия, и сестра мамы. Я действительно лежал целый год и начал ходить в эвакуации. В моей памяти это событие совпало с победой в Сталинградской битве. Отца тогда с нами не было — мы вообще не видели его с 1941-го по 1944-й год. Он перемещался вместе с войсками от Сталинграда до Киева.

— Родители держали вас в строгости?

— Мама была очень строгой, а отец — мягкий человек. Но мы боялись приносить из школы плохие отметки прежде всего потому, что не хотели огорчать отца. Мама наведывалась в школу и просила, чтобы пятерки мне ставили пореже. Честно говоря, я не считался хорошим учеником, и в этом отчасти заслуга мамы. Мы с отцом всегда вместе ходили гулять, и для прогулок было специальное время. Мы гуляли и когда я был школьником, и в институте, и когда уже работал: мы прогуливались, разговаривали, и это было наше общение.

По выходным приходили гости, и с ними мы тоже общались все вместе. Когда у нас дома случались молодежные вечеринки, и речи не могло быть о том, чтобы на столе стояло спиртное, и курить было запрещено. Позже я, конечно, закурил, потом бросил. Но не пил долго. Я уже работал в ракетном КБ у Челомея, и, когда мы ехали на полигон, ребята на остановках покупали для меня вино «Красный факел» (его еще «чернилами» называли), и так я учился пить.

— Ваша молодость пришлась на эпоху стиляг и шестидесятников. Как относился Никита Сергеевич к вашим вкусам?

— Стилягой я не был. А песни Окуджавы слушал, что, помню, очень удивило одну мою знакомую: она была уверена в том, что в доме Хрущева не могут звучать песни такого свободно мыслящего человека, как Окуджава.

— Правда ли, что Нина Петровна ездила на работу трамваем? Или это тоже красивая советская легенда о скромности Хрущева и членов его семьи?

— Нет, не легенда. И мама ездила трамваем, и я, когда был студентом. Случалось и на подножках висеть.

— И привилегий у детей Хрущева не было никаких...

— Рассказывать сказки глупо. Конечно же, семьи всех, кто достигал такого положения, как Хрущев, пользовались привилегиями. Но главной нашей привилегией был запрет делать то или иное — «иначе будете, как Вася Сталин».

«ЗАПРЕТ НА ИМЯ ХРУЩЕВА БЫЛ СНЯТ В НАЧАЛЕ 90-Х»

— Кандидатов на роль мужей и жен тоже отбирали родители?

— Они абсолютно не вмешивались в нашу личную жизнь. Я помню, как Рада (она училась в МГУ на факультете журналистики) привезла в Киев своего будущего мужа, Алексея Аджубея, знакомить с родителями. Ей никто ничего не советовал и не запрещал.

— «Не имей сто рублей, а женись, как Аджубей...» — можно только представить, сколько завистников было у Алексея Ивановича и с каким удовольствием они потирали руки, когда после отставки Хрущева Аджубей вынужден был покинуть кресло главного редактора «Известий»! Рада Никитична удержалась в должности редактора журнала «Наука и жизнь». Но вы ведь тоже пострадали за свою фамилию...

— Это случилось не сразу после отставки Никиты Сергеевича, а через четыре года. Я работал у Челомея, мне позвонили и сказали: перейдешь оттуда — туда. Я и перешел в НИИ, где с удовольствием и проработал 20 лет без поездок на полигон. Но тогда я очень обиделся и не понял, что это было предупреждение отцу, который в то время уже писал свои мемуары: надо быть посговорчивее.

— Никите Сергеевичу запрещали писать воспоминания?

— Отец начал свои воспоминания в 67-м. Он не писал, а надиктовывал на магнитофон, который называл «ящиком», и очень сожалел, что перед ним нет собеседника, которому можно смотреть в глаза. Однажды его вызвал Кириленко и сказал, что историю должен писать ЦК, а не отдельные люди, и потребовал сдать материалы в ЦК и прекратить диктовку. Хрущев ответил: «Это нарушение прав человека. Я знаю только один случай — когда царь запретил Шевченко писать и рисовать. Можете все у меня отобрать, лишить всего, я могу пойти работать — слесарное дело еще не забыл, а если я этого не сумею, то мне люди всегда подадут. А вот тебе не подадут».

На дачу к Никите Сергеевичу после отставки никто из людей, близких к власти, не приезжал. Разве что Микоян позвонил однажды. Бывали и наши друзья, приезжали Петр Якир, Роман Кармен, Евгений Евтушенко. Рядом с дачей находился дом отдыха, и оттуда люди приходили к нему толпами. Отец с удовольствием занимался огородом, выращивал помидоры весом по килограмму каждый, сам смастерил систему полива. Но три года, с 1967-го по 1970-й, он диктовал свои воспоминания — почти 400 страниц печатного текста.

Когда у него случился инфаркт, КГБ материалы отобрал. Но мы успели сделать копию и переправили ее за границу. В 71-м году в США вышла книга «Хрущев вспоминает». Но даже через десятилетия в ЦК никто не поинтересовался тем, что диктовал Хрущев. Не распечатали, не посмотрели. С книги сделали перевод для ограниченного круга. Их интересовало не то, что сказал Хрущев, а то, что опубликовано в Америке, — нет ли там чего о людях, которые сейчас у власти. Воспоминания начинаются с 1929-го года и заканчиваются смертью Сталина и арестом Берии. Никита Сергеевич считал, что это самый важный период, а то, что он делал сам, якобы никому неинтересно.

Запрет на имя Хрущева был снят только в начале 90-х. Его воспоминания напечатали в пяти номерах журнала «Огонек». Потом публикации запретили люди из ЦК, но главный редактор журнала Виталий Коротич на свой страх и риск выпустил еще четыре номера с воспоминаниями. Наконец, позвонил важный человек из ЦК и зачитал резолюцию Медведева: «Никакого Хрущева. Медведев». После смерти отца я стал выступать, пытаясь восстановить его имя.

— Мемуары во многом посвящены Сталину. Никита Сергеевич вспоминает, что он лично позвонил ему, чтобы спасти от ареста Максима Рыльского, когда того обвиняли в украинском национализме. Но ведь на документах, связанных с репрессиями, в числе других стояла и подпись Хрущева...

— В то время не поставить подпись было нельзя. Он считал, что в репрессиях замешаны все и все должны нести ответственность. Готов был отвечать, если призовут. Главное было — покончить со всеми ужасами, происходившими тогда. Это была жизнь, которая нам совершенно непонятна.

— Верно ли, что репрессии не обошли и вашу семью?

— Жену моего брата Леонида Любовь Илларионовну арестовали за связь то ли с французской, то ли со шведской разведкой. Она была не шпионкой, а всего лишь общительной женщиной. Из карагандинской ссылки вернулась только после 1956-го. Она и до сих пор живет в Киеве. Но если вы имеете в виду историю с моим братом Леонидом, то это все неправда. Я и сам долгое время верил в то, что он стрелялся на войне с каким-то моряком и за это был отправлен в штрафбат и что его самолет был сбит над территорией Белоруссии, оккупированной немцами, и, возможно, Леонид был захвачен в плен. Правда в этом только то, что он погиб.

В 1963 году Никита Сергеевич, когда еще был при власти, просил разыскать самолеты, сбитые в том бою, — их было свыше 30-ти. Но до отставки отца все самолеты поднять не успели, а потом, когда его отстранили от власти, этим уже никто не занимался. Лет семь назад появились публикации в газетах о том, что местные жители подняли какую-то машину, рядом с которой нашли форменную куртку и шлем, и что вроде бы это самолет Леонида Хрущева. Но его сын, Юрий, не нашел никакого документального подтверждения этому. Фюзеляж самолета сгнил, и нужно было еще отыскать номера мотора. Но то, что Леонид там погиб, известно точно, и это не вызывает сомнений ни у кого, кроме сталинистов.

— Значит, никакой бутылки-мишени и никакого штрафбата не было?

— Нет. Он сам придумал эту легенду. Был такой историк Колесник — он раскопал, как было все на самом деле. Леонид летал на бомбардировщике и получил ранение в ногу. Нога оказалась перебитой, ее хотели ампутировать, потому что опасались гангрены, но Леонид, угрожая хирургу пистолетом, запретил это сделать. Ногу оставили, и гангрена миновала. Но долгое время ему пришлось находиться в госпитале. Это было в Куйбышеве, тогда же там давал спектакли Большой театр. Леонид ходил с палочкой, был, как и все летчики, весьма привлекательным. В общем, он познакомился с балериной из Большого, и у них случился бурный роман.

Леонид в пылу страсти пообещал, что разведется с женой и они поженятся, а балерина этого не забыла. Она вернулась в Москву и начала всем рассказывать, что выходит замуж за сына Хрущева. Слух дошел и до Степана Микояна, который дружил с нашей семьей. Леонид испугался, что обо всем узнает наша мама, Нина Петровна, — он боялся ее больше, чем немецких мессершмидтов (в отношениях с женщинами он не отличался постоянством, и маме это не нравилось). Тогда пришлось Леониду написать балерине письмо и придумать, что произошла такая ужасная история со штрафбатом и что больше они не смогут видеться. Так что никакой судимости у него не было, и это подтверждено документально ответами из военной прокуратуры.

«ОТЕЦ ОЧЕНЬ ПЕРЕЖИВАЛ, КОГДА СТАЛИ ЗАМАЛЧИВАТЬ ЕГО ЗАСЛУГИ В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ»

— Но эта история легла на душу тем, кто уже после окончания войны искал всевозможные поводы, чтобы опорочить имя Хрущева.

— Когда стали замалчиваться его заслуги в Великой Отечественной, отец очень переживал. Командующий армией Батов сказал: «Я вообще не знаю ни о Сталине, ни о Хрущеве — где они были». Никита Сергеевич волновался: «Как же так? Мы же воевали с товарищем Батовым в Сталинграде, на Курской дуге, и вдруг он память потерял?». Конечно, это было очень обидно. Но отец был человеком сильным. Он говорил: «Все перемелется». Хотя это задевало его гораздо сильнее, чем то, что Брежнев не упомянул, к примеру, о его роли в поднятии целины. Тогда имя Хрущева пытались вычеркнуть из истории. Брежнев даже велел переименовать крымское село под названием Никита в Ботаническое — оно до сих пор так называется, хоть и не имеет к Хрущеву никакого отношения. Мне рассказали, что после отставки Никиты Сергеевича Брежнев и в Курске, на родине Хрущева, принципиально больше никогда не появлялся, хоть и жил там одно время.

— Сергей Никитович, вы гражданин США, и это отдельная тема — как и почему это произошло. Но первая ваша поездка в эту страну случилась в 1959-м, когда Никита Сергеевич взял и вас, и Раду, и Нину Петровну. До этого вы за границей не бывали. Произошел ли тогда переворот в вашем сознании?

— Все это описано в моих книгах. Что-то меня удивляло, но мы уже тогда жили не в закрытом обществе, читали об Америке, многое знали.

— К поездке, наверное, тщательно готовились, шили костюмы и наряды?

— Нет, одежде раньше не придавалось такого значения, как сейчас. Мама специально нарядов не шила, а отцу сшили темный костюм. Обычно же он носил серый костюм (черный цвет был не принят). Когда отцу представили Рокфеллера, он был поражен: «Надо же, выглядит совсем как мы». И даже захотел его потрогать.

— Коль уж мы заговорили об одежде... В 1941-м на первомайской демонстрации в Киеве Хрущев, будучи первым секретарем ЦК Компартии Украины, стоял на трибуне в перелицованном пальто. Приходилось читать и о том, что жена Микояна приносила в ателье костюмы мужа для перелицовки. Такая показательная скромность была в моде?

— Я, конечно, не помню, во что отец тогда одевался: я был слишком мал. Но вполне допускаю, что это так и было. В то время все одевались скромно. Да и мама была очень экономной женщиной. Так что перелицованное пальто меня не удивляет.

— Осмеливались ли вы спорить с Никитой Сергеевичем? Можно ли было его в чем-то переубедить?

— На людях я никогда отцу не возражал. Но дома мог пытаться что-то ему доказать. Иногда спорили отчаянно — например, об академике Лысенко. Я утверждал, что генетика существует, а он поражался, как я, инженер, не понимаю, что этого не может быть. Отец сказал мне тогда: «Убирайся из дома вон!». Но я остался, а за ночь он отошел. Отцу, конечно, было приятно, что я инженер, занимаюсь ракетами. Сам он не доучился ни на рабфаке, ни в Промышленной академии (кстати, в одной группе с ним училась жена Сталина Светлана Аллилуева, она-то и представила Хрущева мужу). Наверное, отцу было со мной интересно. После его отставки мы часто выходили на прогулку, много разговаривали. Сестры даже ревновали его ко мне.

— А кукуруза? Понимали вы, что это перегиб?

— Американцы не понимают, почему на матрешках с обликом Никиты Сергеевича нарисована кукуруза, а не ракета. Для них Хрущев — человек, добившийся от Запада стратегического признания. В США к нему относятся очень серьезно. А кукуруза нужна была для того, чтобы кормить скотину, — фуражное зерно взять было негде. Но Никита Сергеевич искренне считал, что у нас была замечательная жизнь, намного лучше, чем в США. И воевать не собирался — он хотел вкладывать деньги в экономику и в сельское хозяйство. Они хорошо понимали друг друга с тогдашним американским президентом Эйзенхауэром и даже вместе думали, что делать с военными, которые и в СССР, и в США все время просили денег на вооружение. А что касается кукурузы, то с легкой руки Хрущева кукуруза через Германию и Финляндию распространилась по всей Европе.

«НИКТО НЕ ВИДЕЛ, КАК ОТЕЦ СТУЧАЛ БОТИНКОМ»

— А эта история с ботинком в ООН? Вы ведь считаете, что ее раздули журналисты...

— Никто не видел, как он стучал ботинком. Шло обычное совещание, журналисты окружили Никиту Сергеевича, кто-то наступил ему на ногу, и ботинок спал с ноги. Отец был человеком полным и не стал наклоняться. Он поставил ботинок возле себя на стол. Потом вмешался в обсуждение и начал махать ботинком, чтобы привлечь к себе внимание.

— А когда случился скандал в Манеже, вы тоже пытались что-то ему объяснить?

— Тогда не пытался. Знаете, когда человеку что-то настойчиво вдувают в уши, трудно не услышать. В его окружении были люди, которые стали убеждать Никиту Сергеевича в том, что деятели культуры — проводники буржуазной идеологии, что в Манеже выставлены враждебные произведения. Отца просто подставили. И это не только мое мнение... Эрнст Неизвестный тоже считает, что Манеж оказался чистой провокацией.

— И это все о нем... Хрущев мог давить бульдозерами картины, заслушиваться птичьими трелями и даже писать их на магнитную ленту. Кстати, записи птичьих голосов сохранились в вашем семейном архиве?

— Эти записи у нас отобрали вместе с мемуарами Никиты Сергеевича. А я помню, как в 46-м из Германии он привез записывающее устройство и они с охранником писали воробьиные голоса. А потом отец сказал, что нужно записать, как поют соловьи. Пленки он дарил знакомым, так что, может быть, у кого-то они и сохранились.

— Романтик! Полет Гагарина стал праздником, наверное, не только потому, что это было выдающееся техническое достижение...

— Да, Никите Сергеевичу хотелось, чтобы этот день стал всеобщим праздником. Он попал в точку. Когда встречали Гагарина и они ехали вместе на машине, вся Москва вышла. Была такая солнечная погода, люди висели в окнах, кричали: «Даешь Луну! Мы в космосе!». Такое ликование было впервые после Дня Победы.

— Судьбоносный для страны доклад «О культе личности» не мог родиться за один день. Наверняка Никита Сергеевич долго продумывал, настраивался. Не может быть, чтобы в семье ничего об этом не знали.

— Это оказалось потрясением. Сталин для меня, как и для всех, был вождем народов. К этому докладу, конечно, люди относились по-разному, но в моем присутствии это никто не обсуждал. Когда Сталин был жив, говорить о нем было просто опасно, но и после смерти вождя в доме не велось никаких разговоров, даже когда готовился доклад «О культе личности». Так что он стал для меня полной неожиданностью.

— Из каждой поездки за границу Никита Сергеевич привозил какие-то идеи. Однажды, говорят, увидел где-то фонари, направленные не вверх, как это было в СССР, а вниз, освещающие тротуар и дорогу.

— Да, эти фонари он присмотрел в Скандинавии. Приехал и отругал первого секретаря московского горкома партии Николая Егорычева за то, что до сих пор не додумались до такой простой вещи. В США он обратил внимание на магазины самообслуживания, прообразы супермаркетов. Вскоре и в Москве на Суворовском бульваре появился первый универсам.

В США Никиту Сергеевича принимал президент компании IBM Уотсон-старший и показал ему кафетерий с системой самообслуживания. Спустя время такие же появились и у нас в СССР. А с Уотсоном-старшим судьба меня свела позже еще раз — я работаю в Университете имени Брауна, который он основал. Отец еще тогда утверждал, что наши ЭВМ лучше американских, но Уотсон вежливо с ним не согласился.

— Сергей Никитович, в стране, с которой СССР при Хрущеве находился в состоянии «холодной войны», вас приняли тепло и надолго?

— В США я оставаться навсегда не собирался. Меня пригласил Уотсон-младший — вести проект, связанный с уроками Карибского кризиса. Контракт был рассчитан на три года, и этот срок казался мне ужасно долгим. Английский я знал плохо, помнил только мамины уроки да еще кое-что засело в памяти из детства. Когда я приехал в Америку, меня послали читать лекцию в Сиэтле о том, что происходило в России после путча. Я спросил: «А кто будет переводить?». Мне ответили: «В Америке никто не переводит. Это страна иностранцев. Никакой акцент нас не волнует». Так из ракетчика я стал политологом.

— И в США помог вам обосноваться Ричард Никсон...

— Это громко сказано — обосноваться. Для оформления «зеленой карты» нужны были рекомендации уважаемых в США людей. Мне дали их Никсон, бывший министр обороны США Макнамарра, Уотсон-младший и профессор Таубмен, с которым мы до того путешествовали по местам Никиты Сергеевича (были и в Донецке, кстати), когда Билл писал о нем книгу. Я принял американское гражданство, и поднялся шум. Но почему? Если сын Тэтчер живет в Техасе, это никого не удивляет. Непонятно, почему сын Хрущева не может жить в другой стране. Я гражданин России и США, у меня два паспорта... И вот какой интересный факт: несмотря на гражданство, из всей американской делегации, которая ехала в Гавану на конференцию по Карибскому кризису, Фидель Кастро, когда-то так друживший с отцом, кубинскую визу не дал только мне.

«В ШТАТЕ СЕВЕРНАЯ КАРОЛИНА КО МНЕ ПОДОШЛА СМОРЩЕННАЯ СТАРУШКА И СКАЗАЛА, ЧТО БЫЛА УЧИТЕЛЬНИЦЕЙ НИКИТЫ ХРУЩЕВА»

— Кто-то из семьи Хрущева еще живет в США?

— Правнучка Нина, внучка погибшего Леонида, — она преподает вопросы международных отношений в Новой школе Нью-Йорка. Остальные живут в Москве. У сестер Юлии и Елены детей не было, у Рады — трое, и у меня тоже. Недавно скончался один из моих сыновей — полный тезка Никиты Сергеевича Хрущева.

— Ему ведь не было, кажется, и 50-ти. Он тяжело болел?

— У него были предпосылки для нездоровья — лишний вес и другие проблемы. Никита проработал в редакции «Московских новостей» 16 лет, но в этом году контракт с ним не продлили. Он тяжело это переживал. Внуков Никита мне не оставил, даже не был женат никогда, жил с мамой.

— Вы скучаете по России?

— Больше нет, чем да. Это уже другая страна.

— А вы считаете, Никита Сергеевич смог бы управлять сегодняшней страной?

— Я думаю, если бы он был вечным и довел бы свои реформы до сегодняшнего дня, все мы жили бы счастливо и получше, чем американцы.

— А Путин — у него хватило бы смелости, как у Хрущева, развенчать культ Сталина?

— Конечно, нет. Думаю, Путин в душе сталинист, и это неудивительно, потому что он — человек из органов. Ничего не сделаешь — у каждого времени свой «овощ».

— Вам комфортно в Америке?

— Я просто живу — преподаю, читаю лекции, пишу книги об отце и о том времени. Изданы «Пенсионер союзного значения», «Никита Хрущев и создание супердержавы», сейчас работаю над книгой «Реформатор». Это будет трилогия об отце. Пишу с удовольствием, но очень медленно — старый стал. Раньше мог написать 30 страниц в день, а сейчас — намного меньше.

— Ваш телефон нетрудно найти в телефонной справке. Наверное, и адрес тоже. Вам звонят, пишут люди из бывшего СССР?

— Очень редко. Но кое-что получаю. Как-то из Донецка один человек прислал жетон Никиты Сергеевича, по которому он шел через заводскую проходную. Реликвия хранилась в Музее Хрущева, который был в его доме. Но когда при Брежневе музей ликвидировали, этот человек жетон спас. Еще один донетчанин — Виктор Лаппо — написал, что заведовал клубом, где висел портрет Никиты Сергеевича, и он тоже его сохранил и хочет мне передать. Но мы его пока еще не забрали, потому что, как оказалось, вывезти картину из Украины в Россию — большая проблема. А однажды, когда я выступал в штате Северная Каролина, ко мне подошла сморщенная старушка и сказала, что была учительницей Никиты Сергеевича. Так что мир тесен.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter


Единственный сын Никиты Хрущева Сергей Хрущев, почетный профессор университета Брауна в США, сегодня занимается в основном тем, чем занимался его папа, - холодной войной. С той разницей, что сын ею увлечен в научном плане - как историей. Вот уже второй десяток лет проживающий в США Сергей Никитович недавно представил на суд читателей свою новую книгу - "Никита Хрущев и создание Супердержавы".

Сергею было 20 лет, когда отец пришел к власти. Он учился, потом работал инженером, впоследствии стал директором института, занимался ракетостроением и кибернетикой. Много путешествовал с отцом и был, как правило, молчаливым свидетелем исторических событий в России и в мире. С Сергеем ХРУЩЕВЫМ корреспондент "Известий" Алла БОРИСОВА побеседовала в Иллинойсском университете, где он представлял свою книгу.

- Вам не кажется, что времена холодной войны могут вернуться? К примеру, агрессивные интонации в прессе порой напоминают о старых временах.

Не думаю. Что такое холодная война? Она велась двумя идеологиями, которые больше не существуют. Ведь тогда нужно было мир поделить. А сегодня у России бюджет не тот. Холодная война была странным временем перехода от войны к пониманию того, как жить не воюя. Когда я приехал в США в 1991 году, я понял - да, мы были разными цивилизациями и совершенно не понимали друг друга. Но... как близки мы были идейно. У нас был страх друг перед другом, но не было желания начать войну.

В начале XX века Россия была слабой страной. Мы окрепли, выросли в супердержаву. И до самой смерти Сталина жили в страхе, что Америка начнет войну, - это был синдром первых немецких атак 41-го года. Как Перл-Харбор для американцев. Я знаю людей, которые жизнь положили, ожидая американского вторжения с Аляски. Туполев в свое время честно сказал Сталину, что не сможет построить ракету, которая долетит до Америки и не будет перехвачена. Но нашелся человек, который сказал: "А я смогу". И работы начались, деньги пошли... Сталин умер. А отцу сообщили, что ракета сможет достичь Америки.

- Отец никогда не думал, что война возможна?

Отец искренне считал, что у нас скоро настанет замечательная жизнь, гораздо лучше, чем в США. И тогда зачем воевать? Он хотел вкладывать деньги в экономику, сельское хозяйство. Какая там война, когда экономика России составляла 1/3 американской...

Да и отношения со Штатами мы начали строить как раз в 60-е годы. Мы наконец увидели друг друга. Те же лица, те же глаза... Отцу, помню, представили Рокфеллера, и он был просто поражен. Все говорил: "Надо же, выглядит совсем как мы!". И даже захотел его потрогать.

- Они с Эйзенхауэром хорошо понимали друг друга?

Абсолютно! Оба даже слышать не могли о войне. И все время обсуждали, как вести себя с военными, которые что в СССР, что в США все время просили денег.

Что такое пропаганда

- Вам приходилось много ездить с отцом. Никогда не хотелось его поправить, как-то повлиять?

Мне было 20 лет тогда... Все-таки разница в возрасте. На людях я никогда не возражал отцу, а вот потом мы много гуляли и беседовали.

- Он был строг?

Да нет, он был очень мягким человеком, любил людей, но, знаете, когда занимаешь такой пост, не всегда нравится, когда тебе возражают. Иногда спорили до хрипоты. О Лысенко, например. Я пытался доказать, что генетика существует, а он был убежден, что его советники лучше знают, что ее быть не может. Он меня тогда чуть из дому не выгнал.

- Но ведь сколько курьезов нам известно! Например, в гостях у премьер-министра Великобритании он, стоя у камина и беседуя с женой премьера, сказал (вы сами рассказывали на лекции): "А вы знаете, сколько ракет нужно, чтобы разнести весь ваш остров? Не знаете? А я знаю... И мы можем это сделать!".

Ну, я тогда понял, что это тоже такой прием дипломатии. И кстати, этот разговор потом сыграл свою роль.

- А знаменитая история с ботинком в ООН?

Знаете, что самое интересное? Вот я вам сейчас объясню, что такое пропаганда. Вы видели своими глазами, как Хрущев стучал ботинком по столу в ООН? Нет? И никто не видел. Потому что этого не было. Я вам могу рассказать, что было. Идет рутинное совещание. В какой-то момент журналисты окружили отца, и кто-то наступил ему на ногу. Ботинок слетел. А он же был полным человеком и нагибаться не стал. Ботинок поставил рядом, на стол. И в какой-то момент захотел вмешаться в обсуждение. Начал махать этим ботинком, привлекая внимание. Вот и все. Но что интересно: мой лондонский издатель попросил найти этот исторический ботинок, я нашел пару, в которой он уезжал тогда в США, и отдал. И потом вдруг выяснилось, что это не тот ботинок. На снимке другой. Оказывается, в Нью-Йорке тогда было жарко, и ему купили какие-то сандалии, американские, наверное. Вот в них он и был. (Сергей Никитович, видимо, тут все же говорит о другом эпизоде. Имеются кадры кинохроники, на которых Никита Хрущев именно стучит ботинком в зале заседания ООН. - Прим. "Известий")

- И где они сейчас?

Сгнили. Сын в них копался во дворе дома, ну и где-то они в земле...

Возвращаясь к ленинским заветам?

- Как складывался ваш американский путь?

С какого-то момента мне стало интересно то, что происходит в стране и в мире. Взял отпуск в институте и написал книгу "Пенсионер союзного значения". И меня пригласили на конференцию в Гарвард. Шел 89-й год, и КГБ не желал меня выпускать даже на неделю. Через Горбачева все же удалось выехать. И я после этого получил приглашение от института Кеннеди в качестве почетного "fellow". А я тогда английского не знал, полез в словарь и увидел, что fellow - это приятель. Ничего не понял, конечно. И уже потом, когда приехал, увидел, что уже готова квартира, офис, зарплата. Там я работал в течение семестра. Я не собирался жить в США. Но дела нашего министерства развалились, и я остался.

- Возвращаясь к вашим воспоминаниям об отце... Какой период кажется вам наиболее интересным?

Знаете, он был увлекающимся человеком, и каждый период был ему интересен. Вот, например, децентрализация. Он начал готовить эту реформу, и если бы она удалась, у нас рыночные отношения появились бы значительно раньше. Мне обычно говорят на это: "Нет, он не смог бы на это пойти." Не уверен. Да, он был убежденным коммунистом, но мог бы, скажем, заявить: "Возвращаемся к ленинским заветам". И все в порядке. Ведь он активно искал, думал, что делать. Лазил, например, в шахты в Югославии, все пытался понять, что это за демократический социализм такой. Ведь он и партийное руководство пытался превратить в современных менеджеров.

- Но менять систему он бы не стал.

Ну что такое система? Ведь дело не в названии, дело в том, что система должна работать лучше. Трудно домысливать несостоявшуюся реформу, но, может быть, в 70-е мы бы с нашей нефтью и экономической реформой обогнали бы Америку?

- История не терпит сослагательного наклонения.

О смерти Леонида Хрущева, старшего сына Никиты Сергеевича Хрущева от первого брака, существует немало легенд. По одной из версий, летчик-истребитель, гвардии старший лейтенант Леонид Хрущев погиб как герой в воздушном бою в 1943 году. По другой — был расстрелян по приказу Сталина как изменник Родины. Это всего лишь два из нескольких предположений, о достоверности которых исследователи, историки и журналисты спорят до сих пор.

Все величайшие загадки истории / М. А. Панкова, И. Ю. Романенко и др.

Большинству читателей известен только один сын Н. С. Хрущева — Сергей, весьма благополучный человек, уже длительное время проживающий в США. О существовании его старшего сводного брата Леонида примерно до конца 1980-х годов слышали очень немногие. Сам же Никита Хрущев о нем никогда не упоминал. Однако в мемуарах, документальных книгах, газетных и журнальных публикациях последних лет появилось огромное количество сведений, посвященных судьбе Леонида Хрущева. Официально старший лейтенант Леонид Хрущев числится пропавшим без вести во время воздушного боя 11 марта 1943 года в районе села Машутино около городка Жиздра Орловской области. Большинство же опубликованных материалов не только опровергает гибель летчика в бою, но и утверждает, что тот добровольно сдался в плен, а затем был расстрелян как предатель. Приводимые авторами многочисленные доводы не дополняют, а зачастую просто противоречат друг другу. Какая же из версий подлинная или хотя бы в некоторой мере приближена к истине?

В конце 1990-х годов сначала сводный брат Леонида Сергей, а затем сын Леонида Юрий и проживающая в США внучка Нина публично объявили, что все опубликованные материалы о предательстве Леонида Хрущева являются ложью, и через юридические органы потребовали опровержений. Хрущевы утверждали, что при жизни Никиты Сергеевича никаких публикаций о предательстве его сына не было, поскольку он бы их опроверг; никаких документальных подтверждений осуждения Леонида также нет. К тому же в семье ни о чем подобном никогда не говорили — дети всегда знали от родителей, что Леонид геройски погиб в воздушном бою.

Действительно, документы, так или иначе подтверждающие вину Леонида Хрущева, никем из исследователей никогда и нигде обнаружены не были. Некоторые объясняют это основательной чисткой государственных и партийных архивов, которую проводил Н. С. Хрущев еще в самом начале своего правления. Все материалы, каким-либо образом его компрометирующие, были изъяты и, скорее всего, уничтожены. Кое-кто из бывших работников кремлевской охраны утверждает, что между Киевом и Москвой часто курсировал спецсамолет особого авиаотряда, доставлявший Никите Сергеевичу документы, от которых он с облегчением избавлялся.

Тем не менее, документы, касающиеся Л. Хрущева, прошитые и пронумерованные, хранятся в Центральном архиве Министерства обороны РФ города Подольска. Обращение к ним, и в частности к личному делу старшего лейтенанта Л. Н. Хрущева, не дает никаких подтверждений тому, что он когда-либо был осужден. В подлиннике автобиографии, написанной Леонидом Хрущевым 22 мая 1940 года, можно прочесть: «Родился в Донбассе (г. Сталино) 10 ноября 1917 г. в семье рабочего. До революции отец работал слесарем на шахтах и заводе Боссе. В настоящее время член Политбюро ЦК ВКП(б), секретарь ЦК КП(б) Украины. Родственников за границей нет. Женат. Жена работает штурманом-летчиком эскадрильи аэроклуба в Москве. Отец жены — рабочий. Брат — военнослужащий ВВС, г. Одесса. Сестра — домохозяйка. Общее и специальное образование получил, учась в семилетке, ФЗУ, школе пилотов ГВФ, на подготовительном курсе академии. Школу ГВФ окончил в 1937 г. В РККА добровольно с февраля 1939 г., слушатель подготовительного курса ВВА им. Жуковского. С февраля 1940 г. — ЭВАШ (Энгельсская военная авиационная школа). За границей не был, под судом не был».

Хотя в автобиографии нет никаких сведений о судимости, некоторые легенды, которых немало не только о гибели Леонида Хрущева, но и о всей его жизни, рассказывают, что он был осужден, причем не однажды. Многие авторы изображают Леонида Хрущева как человека, способного и на предательство, и на убийство. Так, Серго Берия в своей книге «Мой отец — Лаврентий Берия» утверждает, что сын Никиты Хрущева еще до войны связался с бандой уголовников, промышлявшей убийствами и грабежами. За совершенные преступления его подельники были расстреляны, а сам Леонид, будучи сыном высокопоставленного государственного деятеля, отделался десятью годами лишения свободы. Однако никаких следов относительно десяти лет лишения свободы, о которых упоминает сын Лаврентия Берии, ни в одном из документов нет.

Как известно, после обучения в ЭВАШ Леонид Хрущев, получив первое воинское звание лейтенанта, был назначен младшим летчиком в 134-й авиаполк скоростных бомбардировщиков Московского военного округа. И уже в первые месяцы 1941 года отважно воевал, чему есть документальные свидетельства. В представлении командира 46-й авиадивизии к награждению орденом Красного Знамени сказано: «Тов. Хрущев имеет 12 боевых вылетов. Мужественный, бесстрашный летчик. В воздушном бою 06.07.41 г. храбро дрался с истребителями противника вплоть до отражения их атаки. Из боя тов. Хрущев вышел с изрешеченной машиной». Не менее положительна его боевая характеристика от 9 января 1942 года: «Дисциплинирован. Техника пилотирования на самолетах СБ и АР-2 отличная. В воздухе спокоен и расчетлив. Неутомимый в бою, бесстрашный, всегда рвался в бой. На Западном фронте пробыл два месяца в начальный период, т. е. в самый тяжелый период, когда полк летал без прикрытия. Совершил 27 боевых вылетов над войсками врага. В бою был сбит противником и при посадке сломал ногу».

Получивший травму Леонид Хрущев был сразу вывезен в госпиталь в Куйбышев, где тогда находились в эвакуации семьи многих руководящих работников. Именно к этому периоду его жизни относится еще одна история, достоверность которой до сих пор под вопросом. Она рассказывает о том, что в 1942 году в Куйбышеве в пьяном угаре Леонид Хрущев якобы застрелил морского офицера, был осужден и отправлен на передовую. В своей книге «Дети Кремля» Лариса Васильева пишет об этом: «Сталину доложили, что сын Хрущева — Леонид, военный летчик в звании старшего лейтенанта, в состоянии сильного алкогольного опьянения застрелил майора Красной Армии». Степан Микоян, сын А. И. Микояна, уточняет: «Была вечеринка, был какой-то моряк с фронта. Ну и они начали говорить, кто как стреляет. Моряк настаивал, чтоб Леонид сбил у него с головы бутылку. Выстрелил и отбил горлышко. Моряк настаивал: попади в бутылку. И он выстрелил второй раз и попал в лоб тому моряку. Ему дали 8 лет с отбытием на фронте». Трагический случай со стрельбой в бутылку подтверждают и другие очевидцы события. Однако все они лишь слышали, что «то ли Леня стрелял, то ли в него стреляли, то ли он только при этом присутствовал». Поэтому версия об убийстве морского офицера опять же никакого документального подтверждения не имеет.

К тому же после выздоровления Леонид Хрущев был отправлен не в штрафбат, как писали многие, а на переучивание в учебно-тренировочный авиационный полк, после чего был назначен командиром звена 18-го гвардейского истребительного авиаполка. Полк имел хорошую учебную базу, и молодой летчик, до того воевавший в бомбардировочной авиации, быстро освоился на новом месте. Вскоре он начал участвовать в выполнении боевых задач на самолете Як-7Б. Поговаривали, правда, что Леонид Никитович якобы отправился на фронт, чтобы избежать наказания за дебош с потасовкой и случайным убийством. Другие решительно не верили подобному оговору: «Леонид — честнейшей души человек, просто попал в жернова обстоятельств во времена, когда и не таких обламывали». В любом случае сын важного государственного человека не стал отсиживаться в тылу и сам пошел на фронт — уже это достойно уважения.

В новый авиаполк Леонид Хрущев попал буквально за несколько дней до своего последнего вылета. В роковом для него бою Хрущев на своем Як-7Б был ведомым, ведущим — один из лучших боевых летчиков полка Заморин. Звено атаковали два немецких истребителя «Фокке-Вульф-190». На высоте 2500 метров завязался воздушный бой — пара на пару. О последнем бое гвардии старшего лейтенанта Хрущева до сих пор ходит чересчур много легенд. Наиболее популярны две версии. Согласно первой — его сбили, он успел выброситься с парашютом, приземлился на оккупированной немцами территории и сдался в плен. По второй — он не был сбит, а просто добровольно перелетел на вражеский аэродром. В одной газете написали даже, что «перелетел к немцам со всем своим подразделением…».

Ведущий, гвардии старший лейтенант Заморин, дает три версии, касающиеся того рокового боя, и все разные! Как позднее признался сам Заморин, было страшно — и он, и командование полка боялись наказания за то, что не уберегли сына члена Политбюро. Поэтому в первом рапорте Заморин пишет, что самолет Хрущева сорвался в штопор, во втором — что Леонид, спасая его, подставил свой самолет под очередь «фокке-вульфа», в третьем — что в горячке боя вообще не заметил, что случилось с его ведомым. Уже после войны, и даже после смерти бывшего руководителя СССР Никиты Хрущева, Заморин послал на имя Маршала Советского Союза Устинова письмо, в котором признался: «Я в рапорте умолчал о том, что, когда немецкий „ФВ-190“ рванулся на мою машину в атаку, зайдя мне снизу под правое крыло, Леня Хрущев, чтобы спасти меня от смерти, бросил свой самолет наперерез огневому залпу „фоккера“. После бронебойного удара самолет Хрущева буквально рассыпался на моих глазах!.. Вот почему на земле невозможно было найти какие-либо следы этой катастрофы. Тем более искать начальство приказало не сразу — наш бой проходил над территорией, оккупированной немцами». Все же в письме Заморина одно бесспорно — бывший ведущий изо всех сил старался спасти репутацию погибшего ведомого, попытался защитить напарника от обвинений в предательстве и объяснить, почему на земле ничего не нашли.

В печальном сообщении, с которым ровно через месяц после происшествия — 11 апреля 1943 года — обратился командующий 1-й воздушной армии генерал-лейтенант Худяков к члену Военного Совета Воронежского фронта генерал-лейтенанту Хрущеву, была воспроизведена картина боя и выдвинута версия о том, что Леонид Хрущев сорвался в штопор: «В течение месяца мы не теряли надежды на возвращение вашего сына, — сообщал Худяков, — но обстоятельства, при которых он не возвратился, и прошедший с того времени срок заставляют нас сделать скорбный вывод, что Ваш сын — гвардии старший лейтенант Хрущев Леонид Никитович пал смертью храбрых в воздушном бою против немецких захватчиков».

Организованные Худяковым самые тщательные поиски с воздуха и через партизан (не попал ли советский летчик в немецкий плен?) результатов не дали. Леонид Хрущев словно сквозь землю провалился — ни обломков самолета, ни останков пилота обнаружить не удалось. Что случилось с самолетом Л. Хрущева, до сих пор достоверно выяснить не удалось и вряд ли удастся. Вероятно, сведений об этом не существует вовсе либо они находятся в архивах, недоступных для исследования. По некоторым данным, исчерпывающая информация содержалась в досье на Н. С. Хрущева, хранившемся в личном архиве Сталина, но где находится это досье и цело ли оно — неизвестно.

Поиски погибшего летчика продолжаются и в наши дни. В мае 1998 года члены ассоциации «Космопоиск», прочесывая калужские леса на предмет обнаружения метеоритов, случайно нашли детали советского истребителя ЯК-7Б. Техника времен Великой Отечественной — в этих краях не редкость. Однако на сей раз поисковики ждали сенсации. Порывшись в архивных документах, они пришли к выводу, что найденные ими обломки могут быть частями того самолета, на котором летал Леонид Хрущев. Поисковики опросили местных жителей, и некоторые из них подтвердили гипотезу «Космопоиска». По их сведениям, в апреле 1943 года они, в то время совсем мальчишки, видели, как рухнул самолет и уже на земле взорвался. Один из них, П. Ф. Убрятов из села Васьково Людиновского района, рассказал, как на его глазах немецкий истребитель зашел в хвост и двумя очередями сбил наш самолет: «Никто из машины не выпрыгнул, самолет с воем врезался в землю, пацаны прибежали к воронке и успели отыскать три пальца летчика и какие-то документы. Больше копаться в обломках не смогли — отогнали приехавшие на мотоциклах немцы. Пальцы мы зарыли в саду, а документы спрятали в чулане у меня дома. После освобождения передали документы советским офицерам. Те хвалили нас, но, увидев фамилию в удостоверении („Видать, важная была фамилия!“), строго-настрого приказали молчать об увиденном. Ясное дело, это и был сын Хрущева, а иначе зачем такие строгости!?». Таким образом, члены экспедиции «Космопоиска» были почти уверены в том, что найденные ими фрагменты самолета принадлежали боевой машине Леонида Хрущева, хотя утверждать это однозначно, безусловно, нельзя.

Результаты поиска прокомментировали близкие родственники Леонида Хрущева. Его сын Юрий сказал: «В последний раз я видел отца в 1941 году, когда он уходил на фронт. Мне было шесть лет. С тех пор меня окружают сплошные слухи и домыслы о нем: „сбежал“ на фронт от срока за хулиганство, перелетел на сторону немцев и вообще он летать, дескать, не умел… Все это бред. Отец пошел на фронт, будучи кадровым военным: еще до войны был летчиком-инструктором в аэроклубе. В 1941 году его наградили орденом Красного Знамени — такие награды не дают просто так. Могли ли поисковики наткнуться на остатки его самолета? В принципе, да. Но требуется экспертиза, прежде чем что-либо утверждать. Хотя я и без экспертизы знаю, что отец погиб, как настоящий герой. Он был хорошим человеком, классным летчиком. Я пошел по его стопам, стал летчиком-испытателем. Ушел на пенсию только четыре года назад в чине полковника, со званием заслуженного летчика-испытателя России». А вот Р. Н. Аджубей, сестра Л. Хрущева, к подобного рода «находкам» относится с большой осторожностью: «Мы долго и с помощью опытных специалистов ищем остатки самолета Леонида, но до сих пор сказать ничего определенного нельзя. Несколько лет назад в Калужской области действительно обнаружили фрагменты советского боевого самолета и останки летчика. Но идентифицировать его не удалось, хотя занимался этим известный российский генетик Иванов — тот самый, что идентифицировал останки царской семьи в Екатеринбурге. Да и боевой техники тут полно: здесь шли напряженные бои. Вокруг имени моего брата много слухов и сплетен. Я никогда не верила в грязные вымыслы. Когда его ранило в одном из первых боев, я была у него в госпитале. Он держался молодцом, хотя чуть не потерял тогда ногу. Если бы удалось отыскать хоть что-то, что от него осталось, и захоронить, была бы счастлива. Но пока что говорить об этом рано».

Что же касается легенды о предательстве Леонида Хрущева, то она основывается, в частности, на рассказе бывшего заместителя начальника Главного управления кадров МО СССР генерал-полковника И. А. Кузовлева. Согласно его версии, Леонид Хрущев в 1943 году попал в плен к немцам. По настоятельной просьбе Никиты Хрущева Сталин дал согласие на обмен его сына на немецкого военнопленного. Обмен состоялся (по некоторым данным, Хрущев был захвачен партизанами, а кое-кто даже утверждает, что он был выкуплен, а захват просто инсценировали). Но, как установили работники КГБ, когда Л. Хрущев находился в фильтрационном лагере для бывших военнослужащих, он пошел на сотрудничество с гитлеровцами. По совокупности совершенных преступлений Л. Н. Хрущев военным трибуналом был осужден и приговорен к расстрелу. Никита Хрущев умолял Сталина пощадить сына, но получил жесткий отказ. В многочисленных публикациях имеются яркие описания их встречи. Для убедительности авторы, как правило, ссылаются на воспоминания П. Судоплатова, А. Поскребышева, М. Докучаева и др., хотя никто из них не был прямым свидетелем разговора, а только «что-то от кого-то слышал».

В 1999 году Главная военная прокуратура провела собственное расследование. В заключении, которое подписал полковник юстиции Л. Копалин, говорится, что «сведениями о совершении каких-либо преступлений старшим лейтенантом Л. Н. Хрущевым Главная военная прокуратура не располагает». Но спорить о судьбе Леонида Хрущева люди продолжают до сих пор. Каждый отстаивает свое мнение, полагая, что именно оно — истина. Наверное, прав был Л. Вовенарг, когда сказал: «Между людьми быть может столько же истин, сколько и заблуждений, столько же хороших качеств, сколько и дурных, столько же удовольствий, сколько горя».

HistoryLost.Ru - Загадки истории

ЛЖЕДМИТРИЙ ХРУЩЕВ

Николай Непомнящий - 100 великих загадок XX века...

11 сентября 1971 года, ушел из жизни Никита Сергеевич Хрущев. На протяжении четверти века его недоброжелатели всех мастей продолжают мстить ему, уже мертвому, за доклад на XX съезде КПСС, за последующий разгром «антипартийной группы», за вынос (по решению XXII съезда КПСС) тела Сталина из Мавзолея на Красной площади. Ненавидящие Хрущева стараются убедить общественное мнение в том, что основной причиной хрущевской критики Сталина и сталинщины явились личные мотивы, связанные с гибелью его старшего сына Леонида. Автор настоящей статьи по архивным документам и рассказам очевидцев попытался проследить подлинную историю Леонида и корни слухов о его смерти.

Время от времени в российской прессе, отчаянно бьющейся за тираж, появляются разнообразные «сенсации». К их числу относятся и рассказы о необыкновенной судьбе сына Хрущева от первого брака. Эхо этих историй даже перелетело океан. В выходящей в США газете «Новое русское слово» (26 января 1996 года) была перепечатана из декабрьского за 1995 год номера московской «Экспресс-газеты» заметка бывшего генерала КГБ Вадима Удилова о том, как сын Хрущева Дмитрий был якобы выкраден из немецкого плена генералом КГБ Судоплатовым и расстрелян за предательство — он-де согласился сотрудничать с врагом. В этой публикации все — вранье.

Начнем с того, что сына Дмитрия у Никиты Сергеевича не было. Можно только догадываться, что речь идет о сыне Хрущева от первого брака (его первая жена умерла в 1919 году от тифа) по имени Леонид. Летчик, старший лейтенант, он участвовал в боевых вылетах с первых дней войны. Успел сделать пару десятков вылетов, был представлен к награде, но 26 июля 1941 года его самолет был подбит после бомбардировки станции Изоча и еле дотянул до нейтральной полосы. При посадке самолета на поле Леонид сломал ногу, затем долго лежал в госпитале в Куйбышеве. Здесь, как рассказывает генерал Степан Микоян (он тогда в звании лейтенанта лечился в том же госпитале), произошло следующее:

«Однажды в компании раненых оказался какой-то моряк. Когда все были сильно “под градусом”, кто-то сказал, что Леонид Хрущев очень меткий стрелок. Моряк — на спор — предложил Леониду сбить бутылку с его головы. Тот долго отказывался, но потом все-таки выстрелил и отбил у бутылки горлышко. Моряк стал спорить, доказывать, что горлышко “не считается”, надо попасть в саму бутылку. Леонид снова выстрелил и попал моряку в лоб».

Простого летчика за эту «игру в Вильгельма Телля» (такая игра была в ходу в госпиталях, на тыловых переподготовках и т. п.) наказали бы строго. Но в данном случае речь шла о боевом летчике, лечившемся после тяжелого ранения, да еще и сыне члена политбюро. Все очевидцы показывали, что инициатива в этой печальной истории исходила не от Леонида, а от погибшего моряка. Трибунал приговорил Леонида к штрафбату (по другим данным — к 8 годам лагерей), но в качестве поблажки разрешил отбывать наказание в авиации.

Леонид попросился на истребитель и воевал отчаянно. 11 марта 1943 года его самолет был сбит около поселка Жиздра над оккупированной территорией. Командующий фронтом предложил Никите Хрущеву послать поисковую группу, но тот отказался: риск ничего не найти, но погубить людей был слишком велик.

Никаких документов и сведений о том, что Леонид Хрущев якобы попал в плен, не было и нет. В феврале 1995 года «Российская газета» в статье «Нашли могилу Хрущева?» (более полная версия этой статьи под заглавием «Сын Н. С. Хрущева погиб на Брянщине?» была опубликована в «Брянском рабочем» от 20 января 1995 г.) сообщила, что в высохшем болоте около городка Фокино (в 45 километрах от Жиздры) местная поисковая группа (руководитель Валерий Кондрашов) нашла обломки самолета, а в нем — останки летчика. По некоторым приметам (тип истребителя Як-7, меховой шлемофон того же вида, что носил Леонид, дата на пулемете — 1943 год) похоже, что это самолет Леонида. Я пишу так осторожно потому, что тип истребителя совпадает, но это не та модификация, на которой обычно летал Леонид. Возможно, в этот полет он отправился на другом самолете. К сожалению, пока не удалось отыскать документов на самолет, погибший возле Фокино; если удастся сверить номер двигателя с формуляром (он должен был бы сохраниться в архиве Министерства обороны), можно будет точно сказать о судьбе Леонида.

А теперь о судьбе легенды по поводу его мнимого пленения, похищения и расстрела.

До 1969 года об этом никаких разговоров не было. Но в 1969 году «наверху» стали склоняться к тому, что нужно реабилитировать товарища Сталина — приближалось его 90-летие. В «Правде» была подготовлена юбилейная хвалебная статья по поводу «выдающихся» заслуг Сталина перед революцией, страной и миром. Узнав об этом, группа видных ученых и писателей написала в ЦК резкий протест (большую активность проявил известный публицист Эрнст Генри). Письмо подействовало, статью из номера сняли. Но матрица газеты уже летела на Дальний Восток. И дальневосточный номер вышел со статьей! Тогда шутили: мы имеем две правды о товарище Сталине.

Сторонники реабилитации Сталина старались «правдоподобно» объяснить причины разоблачения культа личности на XX и XXII съездах КПСС. Филипп Бобков, заместитель председателя КГБ, в те годы возглавлял 5-е управление (борьба с инакомыслящими). Есть сведения, что именно он приложил руку к созданию легенды о «предателе, сыне Хрущева». Его подчиненный, генерал Вадим Удилов, выступая в «Экспресс-газете» с «разоблачительным» антихрущевским очерком, продолжает ту же линию: «сынок Хрущева» сотрудничал с врагом, агитировал за сдачу советских воинов немцам… Разумеется, «органы» не могли оставаться в стороне: группа Судоплатова похитила сына Хрущева из немецкого плена, а беспощадный, но гуманный и справедливый советский трибунал постановил расстрелять его как бешеную собаку. Сталин в изложении Удалова выглядит суровым, но благородным. Он говорит Хрущеву, который якобы просит о снисхождении: «Если то же самое произойдет с моим сыном, я приму этот суровый, но справедливый приговор». Не тиран, а прямо-таки Тарас Бульба! Некоторые товарищи, увы, еще помнят, как тело товарища Сталина вынесли из Мавзолея, и пытаются создать миф о том, почему происходило это «безобразие». Все очень просто: Хрущев был якобы зол на товарища Сталина за расстрел сына, обижен, что тот не услышал его слезной просьбы. И как только дорвался до власти, так сразу Судоплатова посадил, а «великого» Сталина оплевал и Ленина в Мавзолее осиротил…

«Комсомольская правда» в ноябре-декабре 1994 года поместила три публикации главного редактора «Росинформа» Евгения Жирнова под названием «Красный принц», где излагается все та же версия о сыне Хрущева: плен, предатель, похищение, расстрел. Но Жирнов, по крайней мере, правильно называет имя: Леонид (а не Дмитрий). И газету понять можно: нужен тираж, нужны сенсации. Но почему все-таки снова и снова возникает такой ажиотаж вокруг давно известного сюжета?

Статья Удилова четко обозначает, куда направлено острие: текст сопровождается фотографией Никиты Хрущева военных лет с подписью «Генерал Никита Хрущев, отец изменника родины?». Но примечательно, что в книжонке бывшего охранника Сталина А. Т. Рыбина «Рядом со Сталиным», впервые вышедшей в виде статьи в 1949 году, нет ни слова о «предателе, сыне Хрущева». И понятно почему: клеймить Хрущева в ту пору еще было не за что. Зато во втором издании «Рядом со Сталиным» (1992 год, без выходных данных) эта высосанная из пальца история уже появляется. И мораль отсюда выводится все та же: Никита Хрущев якобы оболгал «великого вождя» по злобе и в целях мести. Но на деле получается все как раз наоборот: это сталинские выкормыши по злобе и в целях мести пытаются оболгать Хрущева за развенчание преступлений, совершенных их хозяином.

Материал Валерия Лебедева

Материал из Википедии - свободной энциклопедии

Сергей Никитич Хрущёв

Хрущёв в 2010 году
Научная сфера:

конструктор космических систем, политолог
Место работы:

Институт международных исследований Томаса Уотсона университета Брауна
Учёная степень:
Учёное звание:
Альма-матер :
Награды и премии:

Серге́й Ники́тич Хрущёв (род. 2 июля ) - советский и российский учёный, публицист. Сын бывшего Первого секретаря ЦК КПСС Никиты Сергеевича Хрущёва . Доктор технических наук, профессор. Герой Социалистического Труда ().

Биография

Сергей Никитич Хрущёв родился 2 июля 1935 года в Москве . В 6 лет перенёс перелом тазобедренного сустава, год провёл в гипсе. В 1952 году окончил московскую школу № 110 с золотой медалью .

Летом 1952 года поступил на факультет электровакуумной техники и специального приборостроения МЭИ по специальности «Системы автоматического регулирования». Вспоминал, что главную роль в его решение идти учиться именно в МЭИ сыграла его бывшая ректор, супруга Маленкова Валерия Голубцова .

С первой женой - Галиной Шумовой - в разводе. Вторая жена, Валентина Николаевна Голенко, проживает с Сергеем Никитичем в США . Старший сын Никита , журналист и редактор «Московских новостей» , умер 22 февраля 2007 года в Москве. Младший сын Сергей проживает в Москве.

Публицистическая деятельность

После отставки Н. С. Хрущёва редактировал книгу воспоминаний своего отца, переправил для издания за границу. Находился под наблюдением спецслужб .

В дальнейшем выпустил ряд собственных книг с воспоминаниями об исторических событиях, свидетелем которых он был, и с собственной взвешенной оценкой происходившего: «Пенсионер союзного значения», «Рождение сверхдержавы». В работах придерживается чёткой антисталинской позиции. В настоящее время работает над книгами о «хрущёвских реформах». Книги переведены на 12 иностранных языков. Один из сценаристов фильма «Серые волки » (Мосфильм, 1993).

В 2010 году вышла книга украинского писателя и журналиста Дмитрия Гордона «Сын за отца», в которой собраны все интервью автора с Сергеем Хрущёвым.

Основные труды

  • Хрущёв С. Н. Пенсионер союзного значения. - М.: Новости, 1991. - 416 стр. - ISBN 5-7020-0095-1
  • Хрущёв С. Н. Рождение сверхдержавы: Книга об отце. - М.: Время, 2003. - 672 стр. - ISBN 5-94117-097-1
  • Sergei Khrushchev. Khrushchev on Khrushchev - An Inside Account of the Man and His Era, by His Son, Sergei Khrushchev, Verlag Little, Brown and Company, 1990, ISBN 0-316-49194-2
  • Sergei Khrushchev. Nikita Khrushchev and the Creation of a Superpower, Pennsylvania State University Press, 2000, ISBN 0-271-01927-1
  • Sergei Khrushchev. Memoirs of Nikita Khrushchev: Reformer, 1945-1964, Pennsylvania State University Press, 2006, ISBN 0-271-02861-0

Напишите отзыв о статье "Хрущёв, Сергей Никитич"

Литература

  • Владимир Скачко. Плата за советизм. Дети и внуки вождей игнорировали дело отцов и дедов. // «Киевский телеграф». № 27-29.
  • Дмитрий Гордон. Сын за отца. Сергей Никитич Хрущёв об отце, Сталине, времени и о себе. - Киев: Схили Дніпра, 2010. - ISBN 978-966-8881-13-8

Примечания

Ссылки

  • Интервью информационному агентству ТПП-ИНФОРМ 12.09.2013 г.
  • Интервью информационному агентству ТПП-ИНФОРМ 11.09.2013 г.
  • Интервью информационному агентству ТПП-ИНФОРМ 10.09.2013 г.
  • Интервью газете «Сегодня» , Украина , 18.06.2009 года
  • (англ.)

Отрывок, характеризующий Хрущёв, Сергей Никитич

Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г"ишка, т"убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.
Ростов задумался.
– Я ни в чем не беру назад своего слова, – сказал он. – И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станет отказываться от своего счастия?